Институт языкознания продолжает приуроченный к предстоящему юбилею цикл интервью, посвящённых истории Института. В четырнадцатом интервью Елена Шуванникова побеседовала с заведующей сектором теоретического языкознания Татьяной Евгеньевной Янко.
Юрий Сергеевич Степанов, который тогда заведовал теоретическим отделом, предложил попробовать себя на этом поприще. Должна сказать, что это действительно было замечательно: поначалу я робела, но Юрий Сергеевич создал такие благоприятные условия, и я попала в совершенный научный рай. В отделе тогда работали великая Нина Давидовна Арутюнова, Татьяна Вячеславовна Булыгина, великая Елена Самойловна Кубрякова, замечательная Вероника Телия — и молодёжь: в тот же момент пришли в Институт работать Константин Красухин, там уже работала Мария Львовна Ковшова.
Арутюновой были подвластны любые философские труды, не только лингвистические. Потрясающий теоретик и искромётный человек — Татьяна Вячеславовна Булыгина. Я думаю, что из всех сотрудников по характеру и темпераменту она была [мне] ближе всех.
Полный текст интервью
Скажите, пожалуйста, расскажите немного о том, когда Вы начали работать в Институте языкознания?
Да, действительно, это уже длинная история, 1991 год, без малого 30 лет. Да, но я надеюсь, что все-таки что-то еще и впереди.
Безусловно!
Ну я надеюсь.
Каким Вы помните Институт в эти годы, тогда когда Вы начали работать?
Да, я уже как-то иногда думаю над этим вопросом, я не думаю, что существенные изменения произошли, но воспоминания приятные. Ну, прежде всего, конечно, о людях, которые меня встретили, когда я пришла работать. Может быть, я скажу два слова о том, как это было? Значит, пригласил меня попробовать себя в роли ученого, потому что до этого я работала скорее по прикладной части – вначале в отраслевом институте работала, в информационно-поисковой системе, потом преподавала в РГГУ, а тут вот чистая наука. И Юрий Сергеевич Степанов, который тогда заведовал теоретическим отделом, предложил мне попробовать себя на этом поприще и должна сказать, что это, действительно, было замечательно. Поначалу я робела, но Юрий Сергеевич создал условия такие благоприятные, и я попала в совершенный научный рай, потому что в отделе тогда работали Нина Давидовна Арутюнова великая, Татьяна Вячеславовна Булыгина, которую Юрий Сергеевич называл incroyable, правда, он ее так называл, когда поздравлял ее с юбилеем, но все равно это дейтвительно было продуманное, действительно она была невероятная. Великая Елена Самуиловна Кубрякова, с которой потом долго мы работали вместе, Вероника Телия, замечательный ученый и умница и красавица, и молодежь – в тот же момент пришли в Институт работать Костя Красухин, наш индоевропеист, там уже работали Мария Львовна Ковшова, тогда еще Маша, совсем девочка... да и мы были еще относительно молодые.
Я помню такое первое свое впечатление, которое я вообще вспоминаю всю жизнь и часто рассказываю молодежи. Поначалу я робела, я не знала, когда прийти на работу так, чтобы всех застать, потому что, конечно, все работали за своими компьютерами дома, тут такой рабочей обстановки не было, тут собирались скорее, чтобы все обсудить, обсудить диссертацию, выслушать доклад, а творили дома. И Юрий Сергеевич предложил мне тему, предложил тему, я выполнила свой урок, принесла, но у меня была некоторая оговорка, я говорю: «Юрий Сергеевич, я как-то по ходу работы немножко ушла в сторону и написала работу не совсем на ту тему, которую заявляла». И совершенно неожиданно, во многих отношениях неожиданно Степанов сказал: «Пишите, что хотите». И вначале это казалось, действительно, неожиданным, все-таки он заведующий отделом: «Пользуйтесь тем, что Вы работаете в Институте языкознания, пишите, что хотите». И я теперь вспоминаю это, прошло тридцать лет, я вспоминаю это часто, потому что это было очень мудро с его стороны, он понимал, что лучше, чтобы сотрудник, чтобы человек, который работает над какой-то научной темой, позволял себе идти вслед за своим вдохновением – и тогда получается интереснее. И таким-то образом могут возникнуть какие-то новые направления. Я даже не применяю это к себе, а меня потрясает вот та установка, которая у него, уже тогда академика, автора замечательных книг и человека очень широкого диапазона, огромного диапазона, сложилось такое отношение к науке и к сотрудникам.
Вот эта идея «пишите что хотите», действительно это многим из нас, когда пришло сразу несколько молодых, из людей, которые тогда пришли, у нас в Институте остались Костя Красухин и я, а остальные разбрелись по точкам, и я думаю, тоже получившие напутствие отдела и Степанова, который этим отделом руководил. И, действительно, удалось что-то за эти годы сделать. Я во всяком случае очень рада, что я сюда попала, уже 30 лет чувствую себя абсолютно счастливой. И не мне судить о том, что вышло из-под моего пера за это время, но я вам скажу, что я очень увлекаюсь тем, что я делаю и мне нравится, прежде всего нравится мой материал, с которым я работаю, и некоторые наблюдения, которые удалось сделать за это время. Вот такое было начало. И оно задало продолжение, которое сделало меня счастливой.
Прекрасно! Скажите, пожалуйста, какая была в то время атмосфера в Институте, у вас в отделе? Вы упомянули уже о Юрии Сергеевиче Степанове, он всегда задавал особый тон. Расскажите немножко об этом, что было особенного, что привлекало Вас, что привлекало молодых тогда?
Да, блестящие люди собрались, а это же всегда страшно тонизирует. Понимаете, во-первых, радовались, глядя на них. Понимаете, одни только их... одна их болтовня чего стоила, потому что это были блестящие люди, которые умели говорить и на научные темы, и не только на лингвистические, но конечно на философские. Понимаете, что Арутюновой были подвластны любые философские труды, не только лингвистические. Потрясающий теоретик и такой совершенно искрометный человек –Татьяна Вячеславовна Булыгина. Я думаю, что наверно из всех сотрудников мне просто по характеру, по темпераменту она была ближе всех. Я не хочу сравнивать, но ведь люди все разные. И я, наверное... уже много лет прошло после ее ухода, очень скучаю без нее. Знаете, быстрота ее ума поражала, просто потрясала. Она давала сдачи с любой суммы, она быстро отвечала на вопросы, на шутки, и она очень потрясающе быстро делала научные замечания.
Я помню, что стоит Булыгина за кафедрой, конференция «Логический анализ языка», она уже дошла до того пункта своего сообщения, которое называется «обсуждение, ответы на вопросы», и она блестяще отвечает на вопросы. Передо мной сидит Александр Евгеньевич Кибрик, который оборачивается и думает, с кем бы поделиться той мыслью, которая его посетила, он говорит мне – мне повезло, что сзади него сидела я. Вообще, Кибрик тоже не институтский наш, но оказался тут не случайно, потому что Институт всегда привлекал к себе замечательных людей, люди же это всё. И он мне говорит: «Слушай, Татьяна Вячеславовна, она же соображает в 10 раз быстрее любого другого человека». Другие, может быть, не так быстро соображали, но тоже были потрясающие... целое направление, целый просто полк, идет за Еленой Самуиловной Кубряковой. Также очень много учеников у Вероники Телии и вот ее направление живо до сих пор. Направление Кубряковой тоже живо до сих пор, и там очень много последователей, и в Москве, и вообще по городам и весям, и весь Тамбов, он же кубряковский. Нина Давидовна столько тем успела затронуть в своем творчестве, что просто невозможно написать работу, не сославшись на Арутюнову. Потому что это и логический анализ, это и метафора, это и актуальное членение, порядок слов, это логико-семантическая структура предложения, ее труды по структуре предложения, не одна книга, это настольная книга многих лингвистов до сих пор и замечательным образом не устаревает.
Такая была обстановка и что мне особенно дорого, я поняла, что важно, что Институт всегда привлекал, он как бы был шире себя самого, потому что тут всегда толклись потрясающие люди, понимаете? В отделе довольно часто не понимаю, почему, наверное, приходил к Арутюновой, сидел Гак. Значит, иностранцы приезжали замечательные: помню доклад Вежбицкой, которая, вообще говоря, никакого отношения к Институту непосредственного не имела, но она вот тут на кафедре делала доклад. Помню потрясающую совершенно защиту – люди стояли в коридоре – Падучевой, тоже человек не институтский, помню потрясающий доклад, который назывался «О господин» Андрея Зализняка, великого Зализняка, который тоже непосредственного отношения к Институту не имел. Арутюнова всегда хотела его заполучить на свои заседания, тут вот он согласился, это, действительно, был такой научный праздник. Он рассказывал о новгородской грамоте, в которой говорилось о том, что некто послал сто клещей, и это было правильно, послал сто клещей, а речь шла о лещах. И Зализняк объяснял, почему грамота начинается со слов «О господин», не просто «Господин», а «О господин», речь шла тогда о произнесении фрикативного г в древнерусском языке. Значит, вот такая вот обстановка, которая создавала большую широту интересов и привлекала людей к себе – не только сотрудники Института, но и все, что вокруг, вот эта сфера расширения, Институт пускал свои «щупальца» в другие институты, университеты и даже в далекую Австралию, из которой к нам сюда прибывала Анна Вежбицкая, а также многие другие. Знаете, я сейчас, может быть, сбивчиво говорю, я не всё вспомню, но вот это то, что приходит на ум.
Спасибо! Что Вы можете рассказать о традициях Института, научной школе, в рамках которой ведется Ваша научная деятельность?
А тут ведь не одна научная школа, а несколько. Это разные научные школы. Ну, если говорить о себе, ведь сейчас же я, да, меня вызвали к доске, я отвечаю урок, значит, если говорить о научной школе, то наверно из институтских на меня больше всего повлияли Булыгина и Арутюнова. Это безусловно так, хотя тут, конечно, не обошлось и без влияния моих учителей. Я ведь сюда пришла уже взрослым человеком и какое-то влияние, которое я тоже чувствую до сих пор, происходило, во-первых, от Зализняка, который был моим первым научным руководителем, от Падучевой, которая была моим вторым научным руководителем... А здесь уже создавалась атмосфера, по-видимому, я попала под обаяние идей Нины Давидовны Арутюновой, с которой просто мы вместе работали до такой степени, что даже вместе ездили в командировки – иногда Нина Давидовна была так добра, что часто брала меня с собой, и я ей помогала, у нее же была большая работа по организации конференций и сборников. Это, действительно, было большое направление, которое мы по мере сил стараемся тянуть до сих пор. Но и такое, может быть, более мягкое, но от этого не менее влиятельная роль Татьяны Вячеславны Булыгиной. Ее семантические исследования, ее идеи, например, касательно «маленьких слов», таких слов как мало – потому что, действительно, очень интересная линия, мелкие слова, у которых особая роль в предложении, особая роль в коммуникативной структуре предложения, в семантической структуре, – об этом завела прежде всего речь именно Татьяна Вячеславовна, и писала об этом. И я тоже подхватила эту линию, и тоже стараюсь... они ушли, и по мере слабых сил тоже стараюсь как-то, во-первых, пропагандировать их идеи и, во-вторых, каким-то образом развивать их. Потому что... я недавно написала работу в связи с маленькими словами и оказалось, что то, что когда-то говорила Булыгина, удается с помощью современных технологий, которых тогда не было, потому что сейчас есть большие корпуса данных, можно уточнить эти идеи, можно выяснить что-то новое по поводу того же любимого булыгинского слова мало, рематическое слово, которое склонно к тому, чтобы быть ремой в предложении. Ну вот, удалось выяснить, что существуют контексты, с помощью обследования корпусов, где мало ремой, наоборот, не является, т.е. внести какие-то уточнения в идеи Татьяны Вячеславны. Вот немножко о той атмосфере, в которой я крутилась, в которой воспитывалась.
(...) Происходили ли в стенах Института языкознания события, ставшие лично для Вас значимыми или историческими даже?
Историческими да, я думаю, что это конечно все практически заседания «Логического анализа языка». Сейчас, может быть, «Логический анализ» не собирает такого большого количества народу, хотя, Вы знаете, последнее заседание «Логического анализа», оно происходило уже без Арутюновой, яблоку негде было упасть. Не то, чтобы прямо висели на подоконниках, но зал был полон. Все заседания, и связанные с образом человека, и идея времени в культуре и языке – это всё были события в нашей жизни. Тогда удавалось послушать доклады и приглашенных коллег, и наших, в частности вот, о тех, о которых я говорила – и Юрий Сергеевич выступал, и выступала Татьяна Вячеславовна, и сама Нина Давидовна, и Вероника, замечательные доклады делала Елена Самуиловна Кубрякова, в своем когнитивном аспекте. Вот, «Логический анализ», наверное, на меня больше всего повлиял. Я бы на этом остановилась, это были большие события в моей жизни и я вспоминаю людей, которые в этом участвовали.
Спасибо! Скажите, пожалуйста, Татьяна Евгеньевна, какой из Ваших научных проектов Вы сейчас считаете самым ярким, интересным за все годы работы в Институте языкознания? Расскажите немного о нем, если их несколько, можно о нескольких.
Да Вы знаете, трудно сказать, потому что мне нравится всё, вот мне нравится моя работа. Но, наверное, надо сказать вот о каком проекте. Это был самый первый, самый первый, который, на самом деле, продолжается до сих пор, в той или иной степени я возвращаюсь к этой идее. У меня, понимаете, не такой широкий диапазон, я так с этой идеей и работаю. Я рассказывала, что поступила на работу, мне дали тему, я занималась коммуникативной структурой и актуальным членением предложения, в частности, речевых актов разных типов, т.е. удалось расширить вот эту вот идею Матезиуса о теме и реме на коммуникативную структуру предложений разных типов с различной иллокутивной силой. Я написала несколько статей и, когда я докладывала об этом на заседании Отдела, – у Юрия Сергеевича была такая традиция, он выслушивал сотрудников, которые работали некоторое время, – я рассказала о том, что я сделала. Был простой такой вот доклад о том, что я сделала за год или за три года, я уже не помню сейчас. А Юрий Сергеевич вдруг сказал: «О, мы сейчас это защитим как докторскую диссертацию». Меня это очень тогда порадовало, удивило, и я стала работать. Я думаю, раз Степанов говорит, так давайте попробуем. Вот, я работала год, собрала работу, и что мне подарил Степанов, он подарил мне название. Это название, которое меня преследует до сих пор. Он назвал эту проблему «Коммуникативные стратегии русской речи». И даже, если я сейчас углубляюсь вдруг неожиданно в датский язык или в польский язык или сравниваю то, что я вижу в русском языке, всё равно у меня русский язык служит точкой отсчета и это всё – продолжение вот того самого сюжета. И вот этот проект продолжается, хотя мне удалось, конечно, уйти и вправо, и влево от этой генеральной линии, которую когда-то наметил всё-таки, я не могу этого не признать, Степанов. И дал название. За что я ему благодарна, умел он формулировать всё-таки.
И, может быть, еще одно, это уже не мое, это – Арутюновское, просто я стараюсь продолжать. Просто когда Нина Давидовна <перестала ходить> в отдел, ей стало трудно бывать часто в Институте, мы стали проводить «Логические анализы» без нее, немножко модифицировали ее, как теперь говорят, «формат». У нее был формат более насыщенный. Потому что были ежемесячные семинары, такие примерно полуторачасовые доклады выдающихся лингвистов и были ежегодные конференции, в мае они обычно проходили. Мы делаем иначе, мы проводим однодневную конференцию два раза в год, но, знаете, соглашаются выступать и великие люди. Мы, значит, чаще всего устраиваем так. Первая половина дня – это наши сотрудники, а вторая половина дня – приглашенные. И соглашаются выступать замечательные совершенно люди, к нам приходят обязательно просто – не отказывают нам, не ссылаются на занятость. Ну, во-первых, наши сотрудники выступают, конечно, у нас, – и Серафима Евгеньевна Никитина, и Валерий Демьянков выступают, наши замечательные ученые. И выступали у нас и Апресян, Плунгян обязательно, один раз мы его не пригласили, ну, пригласили кого-то еще, так он обиделся, понимаете, мы срочно пригласили Плунгяна. И он вспоминал, как он начинал «Логический анализ языка» и был секретарем у Арутюновой, оказывается, он был первым секретарем, первым человеком, который помогал ей в роли такого вот <человека> на побегушках. Выступала у нас на прошлых чтениях Светлана Михайловна Толстая, всегда выступает Падучева, очень талантливая молодежь выступает и из нашего Института, и из других мы приглашаем. То есть вот это вот второй проект, который уже конечно не мой, но тоже он для меня много значит, и который я стараюсь вот так вот тянуть в арутюновских традициях, «Логический анализ». Вот, наверно, это.
Спасибо! Может быть, Вы могли бы что-то рассказать об особенностях работы в Институте языкознания? (...) Как здесь протекает жизнь? Что-нибудь особенное.
Знаете, не такой уж у меня большой опыт. Я из академических институтов больше нигде не работала. Ну, конечно, я часто бываю в Русском институте. Ну, наверное, вот это вот степановская идея максимальной свободы, которая выливается действительно в какой-то такой постоянный труд, который позволяет выработать действительно новые направления, и так новые направления складываются, вот это. И вот эта вот широта, которая притягивает к Институту большое количество ученых из других мест. Вот я сейчас проходила мимо зала, там идет Виноградовская конференция, и я увидела, что там замечательные питерцы сидят. Просто увидела в зале и побежала дальше рассказывать о своих впечатлениях. Из Санкт-Петербурга приехали типологи, чтобы выступить. Вот эта вот широта, которая привлекает людей сюда.
Да, спасибо! Вы уже работаете около 30 лет, как Вы сказали. Вы могли пронаблюдать такую историю, хронологию развития Института, его традиций в том числе. Какие, может быть, позитивные изменения Вы наблюдаете за это время в жизни Института языкознания?
Позитивные. Ну что вот последние годы происходит? Во-первых, тут оживилась какая-то такая социальная жизнь, у нас был замечательный Новый год с выступлениями сотрудников, которые были непосредственно связаны с их работой. Блеснули потрясающе совершенно алтаисты наши с народным творчеством алтайским. Алтайцев просто не могу забыть! Замечательные были выступления, игра на народных инструментах и песни, которые исполняли наши сотрудники на языках, которые они изучают, просто вот в целом традиции. Это замечательное пение Полины Плешак, Павла Дронова, нашего «мистера Гугла» институтского, потом Андрей Шлуинский замечательно выступил. Знаете, я сейчас кого-то пропущу, и это будет, конечно, ужасно, но что делать, у меня нет конспекта, я без бумажки работаю. Значит, вот эта социальная жизнь. Потом мне очень нравится, что тут делается ремонт, что кроют крышу, это тоже же важно и требует больших усилий. Мы, может быть, даже не замечаем, каково дирекции в этих условиях, когда вот эта вот жизнь оживляется. Вот это вот мне нравится.
Потом я смотрю на замечательную молодежь, про которую, знаете, я один раз сказала, что вы – наше будущее, сказала я, не помню кому... не то Олегу Беляеву, не то... может быть, Алексею Козлову, а Алпатов меня поправил – «настоящее», сказал он, «настоящее». То есть, вот наше настоящее – это молодежь, и Вы тоже, наш «юный ученый», но уже опытный. Видите, мне все кажется, что это молодежь, а это наше настоящее, не будущее, наше настоящее. А мы – радуемся, что традиция продолжается и главное, что продолжается – ладно, возникает новая, вот та, о которой думал или не думал, а просто так инстинктивно... значит, «пишите, что хотите», говорил Степанов. И вот люди пишут, работают, ездят в экспедиции, знаете, какие тяжелые бывают. Так Вы же знаете, Вы же наш индус... индолог, это я так уже, любя. Экспедиции в Сибирь, потрясающие совершенно, кто-то продолжает ездить в Дагестан, я ведь старый дагестанец и имею опыт поездки в редкие языки, в горы. Тяжелые иногда бывают условия. Я знаю, что люди в Сибири, на Таймыре живут очень тяжело, и работают в поте лица, бегая от одного утомленного или перепившегося, простите, информанта к другому для того, чтобы крохи языка, который надо поскорее задокументировать, чтобы он остался в поколениях и не пропал для науки. Чтобы не пропал.
Татьяна Евгеньевна, что бы Вы хотели пожелать Институту языкознания и его сотрудникам, в год юбилея, в следующем году который будет?
Даже я не знаю, я думаю, что вдохновения. Это самое главное. И наверно, это уже не от меня, я просто вспоминаю, цитирую великую Нину Давидовну Арутюнову, я скажу ее слово «Вперёд»! Вперёд!
Интервью расшифровал А. В. Сидельцев