(вернуться к разделу «Исторические документы»)
(вернуться к разделу «Воспоминания»)
Опубликовано в книге: Санников В. З. Записки простодушного. Жизнь в Москве.
М.: Издательский Дом ЯСК: Языки славянской культуры, 2018. — С. 88—89.
Помню, как в 1973-м в Институте русского языка проходила переаттестация «неугодных» сотрудников Пожарицкой, Булатовой и Еськовой. Их забаллотировали — благодаря, в основном, усилиям секретаря партбюро Льва Ивановича Скворцова (когда-то он был нашим другом). После оглашения решения Учёного совета в зале стояла мёртвая тишина.
И тут Лида Иорданская, сотрудница другого института (языкознания), присутствовавшая на этом заседании, крикнула: «Позор!». А потом подошла к Скворцову и сказала ему пару ласковых слов («Какая же ты сволочь!»). За «грубое вмешательство в дела чужого института» её уволили, и она поступила на работу в Информэлектро (о нём речь впереди).
Еще до того, в 1971-м, у мужа Лиды, Игоря Мельчука, тоже была переаттестация в Институте языкознания АН СССР.
В своё время он подписал письмо в защиту гонимого сотрудника МГУ Дувакина и наше «письмо 13-ти» (о нём тоже речь впереди). И что бы вы думали? — прошёл переаттестацию!
Помню, мы встретились с ним у Главпочтамта, и он мне сказал: «Ты смотри — не выгнали! Придётся придумать что-нибудь ещё». Не только словá — место точно помню — у Главпочтамта. Потом Мельчук переслал в Нью-Йорк Таймс резкое письмо в защиту Сахарова и Ковалёва, и на следующей переаттестации (в 1976-м) его провалили. Я не сомневаюсь, что письмо Мельчука было продиктовано сочувствием к гонимым и возмущением советской системой. Но, собственно, он ничем особенно не рисковал — он всё равно ведь уже решил уехать из страны. Мельчук мог и после изгнания из Института языкознания устроиться на работу в Информэлектро (как сделала раньше его жена Лида Иорданская и три других «изгнанника» — Юра Апресян, Лёня Крысин и я), но он уехал. Быстро освоился в Канаде, помню, кричал: «Да нет у меня никакой ностальгии!» А вот другие изгнанники, наши Энн-Арборские друзья — Виталий Шеворошкин и Галя Баринова, испытывали тоску по России. Даже в речи дистанцировались от Америки, говорили об Америке и американцах: они, у них.
(вернуться к разделу «Исторические документы»)
(вернуться к разделу «Воспоминания»)