(вернуться к разделу «Воспоминания»)
Текст — Наталья Львовна Артамонова
Имя Кирилла Бабаева я впервые услышала в конце 2009-го или в начале 2010 года, когда он был зачислен совместителем на четверть ставки старшего научного сотрудника в наш отдел типологии и общей компаративистики, в сектор компаративистики.
Известно было, что к моменту прихода в Институт Кирилл в течение нескольких лет работал в должности вице-президента «Альфа-Групп» и параллельно занимался наукой: в 2008 году защитил кандидатскую диссертацию по индоевропеистике и ностратике, увлекся африканским языкознанием – ездил в экспедиции в Африку, издавал статьи. Он стал инициатором создания журнала «Вопросы языкового родства».
В 2010 году он основал Фонд фундаментальных лингвистических исследований, на средства из которого организовывались лингвистические экспедиции в том числе в удаленные, труднодоступные районы.
2010 год был не совсем обычным: Институт закрывали на три месяца в связи с нарушением правил пожарной безопасности, даже входную дверь в какой-то момент опечатали, мы работали дома, и наш директор Виктор Алексеевич Виноградов ходил на суды. В какой-то момент всё устроилось, и Институт заработал в привычном режиме.
24 марта 2011 г. на ученом совете Виктор Алексеевич представил Кирилла Бабаева как и.о. замдиректора по науке, и совет утвердил решение директора. Рассказывали, что Кирилл выступал на том совете и произвел на присутствовавших хорошее впечатление.
Виктор Алексеевич ориентировал его главным образом на работу с молодежью.
Было объявлено о встрече нового замдиректора с молодежью, где я и с ним и познакомилась. Кирилл оказался симпатичной личностью: много шутил, поднял всем настроение. Он обсуждал с нами различные дела и проекты очень вовлеченно, вникая во все детали, обнаруживая исключительную способность ориентироваться в новых для него областях, деловой подход к организации разных процессов и привычку решать все проблемы в сжатые сроки. Он был наш ровесник. Модное нынче слово «вдохновляющий», мне кажется, характеризовало его на той встрече в полной мере.
Он сказал, что у него много дел в разных сферах, поэтому в Институте ему потребуется помощник, и спросил, не хочет ли кто поступить к нему на эту условную должность. Самовыдвиженцев не нашлось.
После назначения на должность и.о. замдиректора Кирилл начал знакомиться с коллективом – в новом формате: ходил по отделам, расспрашивал сотрудников о текущих проектах, научных интересах, результатах, сроках работ, планах, проблемах.
Когда он пришел знакомиться с нашим сектором, я работала за компьютером, а рядом со мной стояла кружка чая. Он спросил, сколько кружек чаю я выпиваю в течение рабочего дня. Задав еще несколько оригинальных вопросов, он попросил меня стать его помощницей. В этом качестве я успела проработать месяца два. Но впечатлений осталось много.
Какие-то поручения у меня бывали постоянно. Кирилл хотел оптимизировать разные процессы, а для этого нужно было многое перевести в электронный формат. Поэтому в свободное от срочных поручений время я что-то заносила в таблицы. Однако Кирилл не только умел так поставить задачу, что работать было интересно, он и сам с энтузиазмом брался буквально за всё: если надо было срочно обзвонить сотрудников, чтобы собрать сведения для какой-нибудь заявки, мы обзванивали с двух телефонов; надо было заполнить таблицы – я заполняла, он проверял, подсказывал, как лучше сделать. Когда мы работали параллельно над одной задачей, его скорость была раза в три выше моей. Кроме того, он моментально находил выход из любого тупика, причем сопровождал это многочисленными шутками. Справившись с одним делом, тотчас брался за другое. Чай не пил. Из Института шел на деловую встречу. Если собирался со мной поговорить, сразу объявлял: «У меня 15 минут, потом я должен буду идти». У него был очень жесткий тайм-менеджмент, никаких записных книжек или бумажных органайзеров – всё в телефоне, а телефон обычно в руке. Ему часто звонили и по деловым вопросам, и по частным – переключался он между делами моментально и умел возвращаться к тому месту разговора или дела, на котором его прервал звонок. Это был непривычный стиль, случалась работа в цейтноте, когда приходилось и понервничать, но общаться с Кириллом было интересно.
Он признавался, что в Институте его безмерно удивляли некоторые обстоятельства. Например, то, что ученый секретарь не использовала компьютер для делопроизводства, а курьер находилась в таком возрасте, что ее старались по возможности меньше нагружать поручениями; что арендатор не платит второй, а потом и третий месяц арендную плату Институту; что здание Института находится в плачевном состоянии.
Как человек, подкованный в финансовых вопросах, он пытался найти какие-то ресурсы на реформы и начинания, и, кажется, приходил к выводу, что это невозможно. Однако не без его участия, очевидно, сменилось руководство бухгалтерии: на смену главному бухгалтеру, которая иногда в припадке гнева кричала на научных сотрудников и с которой вообще непросто было взаимодействовать, пришла милая и любезная Ирина Ивановна, под руководством которой бухгалтерия обрела совершенно иной стиль общения с коллективом Института.
Был нанят новый системный администратор, который был всегда доступен по мобильному телефону.
Кирилл хорошо видел людей и чувствовал, кто больше подходит для определенного дела. Не могли подобрать сотрудника на должность председателя Совета молодых ученых, пока Кирилл не предложил заниматься этим Кате Девяткиной, которая стала первым председателем СМУ в ИЯзе.
Возникла задача подписаться на электронную библиотеку – там были некоторые вопросы, не только финансовые, но и организационные. Кирилл всё устроил очень быстро – Институт был подписан на JSTOR.
Кирилл планировал много внимания уделять сайту, причем не только информационной, но и имиджевой составляющей – тогда как раз начали думать над логотипом Института.
В общем, это был классический эффективный менеджер, по нетривиальному стечению обстоятельств оказавшийся в нашем Институте. Кирилл занимался наукой, видел организационные проблемы науки изнутри и был готов эти проблемы решать. По моему мнению, в его деятельности присутствовали и бескорыстие, и увлеченность. Он мог бы и дальше быть задействован в административных делах, однако не задержался в Институте надолго.
На апрельском ученом совете Кирилл представил меня как свою помощницу, и после совета Виктор Алексеевич, который был всегда исключительно добр ко мне, спросил: «Наташка, тебе это зачем?».
На июньском заседании отделения Академии нашему директору было сказано, что Институт маленький и еще одной ставки замдиректора нам не положено. Кирилла невозможно было утвердить в должности замдиректора.
Что-то происходило, о чем мне неизвестно, – поскольку накануне заседания отделения Кирилл был грустен, настроен очень философски и говорил намеками – он предполагал, что его могут не утвердить.
Те, кто так или иначе участвовали в проектах Кирилла (в основном молодежь) и видели его в работе, решили писать Виктору Алексеевичу коллективное письмо, в котором просили его оставить Кириллу прежнюю должность.
В конце июня состоялся совет, на котором среди прочего обсуждалось и наше письмо. Стилистика обсуждения варьировалась от нейтральной до ужасной. Камни летели и в «подписантов», и в Кирилла. Молодежь ругали за то, что она “лезет в политику”. Сам Кирилл отсутствовал. Директор был очень печален. По существу наше предложение Виктор Алексеевич отверг как невозможное, а на просьбу оставить Кириллу прежнюю нишу, назвав должность как-то по-другому, ответил, что Институт – бедная организация и не может себе этого позволить. Также он выразил опасения по поводу того, что Институт может «превратиться в офис», утратит свой «академический дух». Впрочем, он оставил Кириллу теоретическую возможность заниматься организационными вопросами на общественных началах в ранге научного сотрудника, без какой-либо специальной должности.
После совета Раиса Михайловна Баталова, которая работала в финно-угорском секторе, спросила, как мои дела. Она умела предсказывать события. Я поинтересовалась, останется ли, по ее мнению, Кирилл после этого всего в Институте или уйдет. Она помолчала и ответила: «Или он уйдет, или его уйдут. В октябре или ноябре».
В сентябре был объявлен конкурс на замещение должности старшего научного сотрудника – для Кирилла. Совет большинством голосов (11 против 8) не утвердил его. И 31 октября Кирилл написал заявление на увольнение по собственному желанию.
Он был сразу принят на должность старшего научного сотрудника в Институт востоковедения, где проработал до 2020 года. Его фонд работает до сих пор. Сам он тоже продолжил ездить в экспедиции и публиковать научные работы, через некоторое время защитил докторскую диссертацию в Санкт-Петербурге. А в 2020 году стал заместителем директора Института Дальнего Востока РАН.