Е.И. Горошко

Изучение вербальных ассоциаций на цвета

По проблеме вербальных ассоциаций на цвета существует обширная литература. Так, по мнению Ф. Биррена, зрительное восприятие осуществляется столь же в мозгу, сколь в органе зрения, поэтому перцепция часто — суть интерпретация, а не только простая реакция на стимул [Birren 1973]. Это относится и к восприятию цветов. Интерпретация же (как мыслительная операция) вызывает определенные ассоциации: с линиями, формами, цифрами, буквами, словами, вещами и т.д.

Предметом нашего исследования является проблема ассоциирования цвета со словами. Основным методом исследования стал метод свободных ассоциаций, который, на наш взгляд, позволяет наиболее адекватно выявить вербальную репрезентацию цвета, так как «в нем эксплицируются закономерность человеческого сознания, которая заключается в том, что явления реального мира, предстающие человеческому сознанию в определенной временной или пространственной близости, отображаются таким образом, что сознание помимо образов этих явлений фиксирует также и их близость» [Ментальность Россиян 1977: 259]. Кроме того, при использовании данного метода испытуемые свободны в выборе ассоциативного поведения, что значительно повышает валидность получаемых результатов. Достоинством данного метода является и его простота.

Согласно данным психолингвистических исследований, психологической онтологией системы значений выступает система их ассоциативных связей и отношений [Исследование мышления... 1966; Исследование речевого мышления... 1985; Шеварев 1956; Щур 1971]. Метод свободных ассоциаций, в сравнении с методами семантического дифференциала и направленных ассоциаций, позволяет более глубоко изучить семантические связи исследуемых объектов, выделить неосознаваемые компоненты значений [Брудный 1971; Караулов 19931, 19932,  1996].

Более того, по мнению ряда исследователей, при анализе получаемых ассоциативных полей происходит параллельно анализ «картины мира», которая представляет собой совокупность системно организованных психических образов, отображающих цельное видение окружающей человека реальности [Леонтьев А.Н. 1983]. И изучая ассоциативные поля, полученные от стимулов-цветов, мы делаем попытку как бы реконструкции картины цветового образа в сознании носителей русского языка. Анализ наиболее часто встречающихся ассоциаций дает возможность выявитьнебо преимущественную связь исследуемого цвета с определенными объектами, явлениями, судить о символическом значении цвета [Сафуанова  1994; Яньшин 1995]. Наибольшее количество сходных, повторяющихся ассоциаций возникает прежде всего на цвета, широко распространенные в природе (зеленый, синий, голубой, белый) [Проблема цвета... 1993]. Такие слова как «небо», «вода», «ночь», «тьма» привычно соединяются в нашем сознании с определенными цветами: синее небо, черная ночь, и в тоже время эти значения рассматриваются как символы — распространенные, устойчивые значения, имеющие древнее происхождение и связанные с общепризнанными жизненными ценностями. Достаточно вспомнить знаменитое стихотворение Н. Бараташвили «Синий цвет»: «Цвет небесный, синий цвет полюбил я с малых лет, в детстве он мне означал синеву иных начал».

Согласно данным ряда исследований часть цветов (желтый, голубой, зеленый), оказывает, прежде всего, благоприятное воздействие и связывается с положительным эмоциональным настроем, другие цвета (коричневый, черный, серый), вызывают преимущественно отрицательные эмоциональные реакции а для ряда цветов характерна выраженная амбивалетность оценок [Иванов, Урванцев 1978; Измайлов 1995; Сафуанова 1994; Яньшин 1995]. Они актуализируют как положительные, так и отрицательные эмоционально окрашенные ассоциации (белый, красный) [Миронова 1993; Сафуанова  1994].

Некоторые психологи полагают, что у человека уже априори имеется некая структура реакций на цвета, независимо от того, воспринимает он их одновременно или раздельно [Проблема цвета... 1993; Яньшин 1995]. Были получены даже «частные профили» взаимодействия эмоций и цвета, которые составили своеобразный «словарь» перевода эмоциональных терминов на язык цвета. По мнению П.В. Яньшина [1995], можно говорить даже об изоморфизме пространств Цвета и эмоций. В этом плане интересна работа Л. Векснер, направленная на выявление устойчивых связей между цветами, настроениями и эмоциональными состояниями [цит. по Сафуанова  1994]. Ею были отобраны 164 прилагательных, которые были разделены на 11 основных групп, соответствующих разным настроениям. Для каждой группы прилагательных испытуемые должны были отобрать наиболее подходящие цвета.

Таким образом можно говорить об определенном интерсубъектном сходстве ассоциаций, что позволяет предположить о существование универсальных семантических значений. Последнее подтверждается многочисленными литературными данными и межкультурной инвариантности цветоэмоциональных связей [Измайлов 1993; Люшер 1993; Миронова 1993 и др.]. Сопоставление ассоциативных значений с приводимыми в литературе описаниями основных цветов дает возможность выявить пересекающиеся, совпадающие значения.

В литературе указываются следующие ассоциативные значения, стимулируемые основными цветами. Так, красный цвет, по Г. Клару, это цвет крови, символизирующий возбуждение, энергетизм, живой и беспокойный [Клар 1996]. У В. Кандинского этот цвет описывается как теплый: «живая и беспокойная краска, ... при всей энергии и интенсивности обнаруживающая... ноту почти планомерной необыкновенной силы» [Митькин, Перцева 1993]. По К.В. Шайе, красный — могущественный, властный, сильный, возбуждающий [цит. по Сафуанова  1994]. В исследовании Н.А. Русиной выявлены такие характеристики красного как активный, горячий, смелый, сильный, уверенный [цит. по Сафуанова  1994]. По данным исследования О.В. Сафуановой и соавторов, красный ассоциируется с кровью, тревогой, активностью, динамичностью, характеризуется как сильный, возбуждающий, живой [Сафуанова 1994]. В китайской философии красный — цвет огня и человеческого сердца. В православии это цвет мученичества и светлый праздник Пасхи. По преданию, Мария Магдалина принесла римскому императору яичко, чтобы известить его о Воскресении Христа, но он сразу не поверил ей. Он уверовал, лишь когда яйцо на глазах стало красным.

Синий же цвет, по описанию Г. Клара, это цвет покоя, расслабленности, медитации. В. Кандинский пишет о синем, как о типично небесной краске, дающей элемент покоя с призвуком человеческой печали. К.В. Шайе синий цвет описывает как спокойный, приятный, тихий, ясный, мирный. В работе Н.А.Русиной, этот цвет выступает как приятный, холодный. У О.В. Сафуановой синий ассоциируется с морем и небом, характеризует спокойствие, уверенность, раздумье и т.д. В православии голубой — цвет непорочности и чистоты, символизирующий Пресвятую Богородицу. Китайцы ассоциируют голубое с водой и дыхательной системой человека.

Именно на межкультурной универсальности семантических значений цвета основывается психодиагностические цветовые тесты [Бурлачук и др. 1989; Клар 1996; Люшер 1996]. Вместе с тем, следует еще раз отметить, что характерной особенностью цветовой семантики является ее многозначность, каждый цвет включает в себя множество смыслов — от универсальных до индивидуально-специфичных. П.В. Яньшин даже утверждает, что цвет — это набор смыслов [Яньшин 1995]. С нашей точки зрения, семантические значения в значительной мере могут быть подвержены изменениям в зависимости от историко-культурного контекста, от процессов, происходящих в обществе, особенно это касается цветов, символизирующих общественные явления. Так, красный цвет, являющийся символом революции, получает множество дополнительных смысловых ассоциаций и обретает национально-культурную специфичность символического содержания. Кроме того, семантика цвета может меняться в зависимости от цветоносителя.

Индивидуальные особенности ассоциаций, то, какие именно понятия актуализируются у испытуемых в первую очередь, зависят и от прошлого индивидуального опыта субъекта, его функционального состояния. В проведенном О.В. Сафуановой экспериментальном исследовании был выявлен «широкий спектр индивидуальных различий как по количеству, так и по содержанию актуализированных ассоциаций» [Сафуанова  1994: 86].Часть испытуемых ограничивалась 1-2 ассоциациями, как правило, общепринятыми, широко распространенными значениями цвета (синий — небо, море; зеленый — трава; желтый — солнце ), однако среди испытуемых были и такие , которые давали в ответ на предъявленный цвет развернутые образные картинки конкретно-ситуативного характера, но с сильным эмоциональным компонентом. Так, на желтый цвет один из испытуемых дал следующий ответ: «лето, солнце, тепло, хорошо, лежат персики на подносе, осы летают». Основной радикал в данном случае — положительная эмоциональная реакция. Те же особенности отмечались в работе Л.М. Иванова и Л.П. Урванцева, которые изучали цветовые ассоциации методом пиктограмм. Авторы выделяют среди рисунков группу «ситуативных образов», которые, по их мнению, смыкаются с чисто эмоциональными реакциями на цвет. В приводимом ими аналогичном примере испытуемый рисует в ответ на желтый цвет улицу с домами, отмечая при этом, что он представил «улицу летом, когда так много зелени, все залито солнечным светом и у него всегда приятное настроение» [Иванов, Урванцев 1978: 62]. Авторы считают, что толчком к изображению этой конкретной ситуации послужило положительное отношение к цвету. Следует отметить и те случаи, когда цвет имел особое эмоциональное значение для испытуемых. Так, в ответ на предъявление пурпурного цвета были даны ассоциации: дорога, обувь, неприятное ощущение, и тут же даны пояснения: «В одежду такого цвета я была одета, когда чуть не погибла в автомобильной катастрофе». В данном случае ассоциация, связанная с экстремальной ситуацией, вытеснила все остальные представления, связанные с этим цветом. По-видимому, в подобных случаях, при восприятии, запоминании, воспроизведении цвета на первый план будет выступать именно эмоциональный уровень кодирования цвета. Этот механизм аналогичен механизму восприятия и воспроизведения у людей, находившихся в состоянии, известном в судебной психологии как «физиологический аффект» [Бурлачук и др. 1989]. После аффекта, вызванного фрустрирующими или иными конфликтными воздействиями, наблюдается так называемая аффектогенная амнезия, когда люди могут воспроизвести только ту часть воспринимавшейся информации, которая связана с эмоциональными переживаниями, охватывавшими их в этот период.

Таким образом, на семантическом уровне происходит, с одной стороны, усвоение выработанной в обществе универсальной цветовой символики, а с другой стороны, обобщение собственного, индивидуального, уникального опыта, выработка «значений для себя».

По предположению ряда авторов символическая нагрузка цветов, которая восходит еще к архаическому мышлению, выполняет, в частности, функцию упорядочивания объектов и явлений окружающего мира, на основе сходного для субъектов эмоционального тона. Механизмами, которые реализуют соответствие цвета и эмоционального состояния, являются механизмы синестезии, с помощью которых сигналы одной модальности одновременно воспринимаются и оцениваются в категориях другой сенсорной системы, а также определенные взаимосвязи физиологических систем [Измайлов 1995]. При помощи этих механизмов на основе восприятия одной модальности происходит реконструкция целостного интермодального образа.

Л.Н. Миронова [1993] выделяет основные пути семантизации цвета, простейший из которых — аналогии с объектами и явлениями, воспринимаемыми визуально. Так, например, красный цвет присваивает себе смыслы, связанные с солнцем, огнем, кровью, минералами, плодами, цветами. Следующий путь — ассоциирование с ощущениями интермодального характера, а также с эмоциями. Таким образом, цвет приобретает множество значений и качеств, и третий ряд ассоциаций надстраивается над первыми двумя и позволяет отождествить цвет с абстрактными идеями: к примеру, идеи божественности, святости во многих культурах ассоциируется с белым цветом, а идея смерти — с черным.

Крайне интересен с этой точки зрения и эксперимент, проведенный О.В. Сафуановой. В этом эксперименте исследовательница ставила задачу реконструировать цвет по набору наиболее частотных эмоционально-смысловых ассоциаций на цветовой образец. ... И данные эксперимента позволили сделать вывод, что опираясь лишь на содержание семантических значений, возможно решать перцептивную задачу опознания цветовых образцов, установить связь между модально-неспецифическими ассоциациями и психофизическими свойствами цвета [Сафуанова  1994: 108-109]. Иными словами, проведенное исследование свидетельствует о сформированности у реципиентов инвариантных представлений о цветах на семантическом уровне.

И все эти разноплановые значения могут быть выделены в ассоциативном эксперименте, так как данная экспериментальная процедура является, на наш взгляд, достаточно удобным инструментом для изучения семантики цвета.

В качестве стимульного материала в нашем эксперименте было выбрано 8 цветонаименований, используемых в психодиагностическом тесте М. Люшера (красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый, черный), с добавлением 3 дополнительных цветов: (белого, серого и коричневого). По инструкции от испытуемых требовалось дать в ответ на каждый стимул первое пришедшее ему в голову слово.

Эксперимент проводился в два этапа. Сначала в качестве стимулов использовались собственно цвета (полихроматические таблицы Е. Рабкина [1971]), а затем названия этих цветов. Такие две независимые серии экспериментов, на наш взгляд, могут помочь установить существование различий в ассоциативном поведении, вызываемых как собственно цветом, так и его вербальным соответствием (см. подробнее работы О.В. Сафуановой и соавторов). Например, О.В. Сафуанова полагает, что цветонаименования «как бы живут собственной жизнью, обретая ассоциативные связи, никак напрямую с цветом не связанные — и форма предъявления (вербальная или наглядная) может существенно влиять на актуализацию ассоциативных связей» [Сафуанова  1994: 95]. Исследовательница также считает, что при предъявлении цветовых образцов и собственно цветонаименований актуализируются разные способы переработки информации. При предъявлении цветовых образцов имеет место опора на непосредственно воспринимаемые признаки стимула, ведется переработка информации на сенсорно-перцептивном уровне, т.е. актуализируемые ассоциации имеют чувственную основу. При восприятии же цветонаименований сенсорно-перцептивная обработка носит иной характер, т.е. актуализация цветового образа происходит через переработку вербальной, знаковой информации, что влечет за собой актуализацию несколько иных слоев ассоциативного поля, в большей степени связанных с социально обусловленной системой значений.

Как и в нашем предшествующем эксперименте, мы предположили, что как биосоциальные, так и психофизиологические факторы могут оказывать воздействие на ассоциативное поведение испытуемых, в силу, по всей видимости, некоторых особенностей в психологии восприятия цветов мужчинами и женщинами и в эмоциональном «видении» (ощущении) цвета [Николаенко 1981; Clifton & all. 1976; Key 1975]. Изучению проблемы связи эмоций с цветом и её вербальному воплощению уделялось преимущественное внимание.

В эксперименте приняло участие три группы информантов. В первую группу вошли женщины в возрасте 20-25 лет с высшим и неоконченным высшим образованием — студентки и аспирантки различных вузов города Харькова. Вторую группу составили мужчины с аналогичными данными. Третья группа была как и в эксперименте по цветопредопочтению, образована из женщин, осужденных за особо тяжкие преступления и находящихся в местах лишения свободы, и сформирована нами в сопоставительных целях, для того чтобы установить влияние стресс-фактора на ассоциативное поведение испытуемых.

Интерпретация результатов ассоциативного эксперимента непростая задача. С одной стороны, при качественном анализе содержания ассоциативных полей есть опасность «утонуть» в обширном материале и не выделить существенных ассоциативных связей, а, с другой стороны, чрезмерная формализация данных может привести к утрате важной информации о более тонких и неочевидных механизмах ассоциирования [Гасица 1992; Дридзе 1971; Залевская 1971, 1992]. Ряд исследователей также считает, что одним из существенных недостатков, понижающих достоверность полученных в результате применения этого метода выводов, является то, что получение в ассоциативном эксперименте связных и осмысленных выводов возможно лишь на основе достаточно субъективной интерпретации зафиксированных наборов ассоциаций самим исследователем.

Поэтому в нашем исследовании мы попытались сочетать качественный и количественный анализ данных. При интерпретации результатов мы столкнулись с проблемами выделения основания классификации и выбора способов изучения структуры ассоциативных полей, полученных от каждого стимула, что составило одну из самых больших сложностей при проведении данного исследования.

Одна из последних классификаций, разработанная уже на основе нового ассоциативного тезауруса современного русского языка, приводится в работах Ю.Н. Караулова при исследовании коммуникативного поведения испытуемых. Он полагает, что опыт построения двух томов тезауруса и анализ воспроизводимой в нем ассоциативно-вербальной сети АВС (совокупности всех, полей, порождаемых стимулами) приводят к пониманию психофизиологического и знаково-системного по своей природе закона, который лежит в основе её организации и придает ей статус модели языковой способности, отражающей язык в его предречевой готовности [Этнокультурная специфика... 1996]. Суть закона состоит в следующем: всё разнообразие связей, которые обнаруживают между словами и словоформами в сети (т.е. в парах S  R — между стимулами и реакциями, между реакциями и стимулами), можно обобщить в одном широком понятии — понятии предикации. Ученый считает, что деятельность испытуемого в его ответах на стимулы полностью покрывается этим понятием и вся организуется на принципе предицируемости, на принципе предикации, понимая под ней и элементарно-логический смысл предикации — как приписывание признака предмету, и расширенное её толкование, включающее процессы оформления предикативности и построения предикативных структур, т.е. предложений. По образному выражению Ю.Н. Караулова, «основной закон ассоциативно-вербальной сети как бы призывает нас — ищите предикацию, которой связаны два узла в ассоциативно-вербальной сети — стимул и реакция, — представляющие собой вместе со связывающим их отношением предикации след текста, порожденного когда-то данной языковой личностью на базе данной АВС» [Там же: 76].

Предложенный взгляд на ассоциативные пары — взгляд «от текста» снимает традиционное различие между «парадигматическими» и «синтагматическими» реакциями и позволяет все их трактовать как следы текстов, которые проходили в разное время или проходят в данный момент через АВС испытуемого. Ученый утверждает, «что в ответах на стимулы свободного ассоциативного эксперимента носитель языка как бы „цитирует“ себя, актуализирует известные ему тексты, осуществляя предикацию (в широком смысле) стимула» [Там же: 75].

Далее Ю.Н. Караулов, разрабатывая классификационную шкалу для анализа ассоциативных полей, вводит понятие коммуникативной тактики, обозначающей тип отношений между стимулом и реакцией. Существует 4 типа тактик: предикация, номинация, локация и оценка.

Ю.Н. Караулов вводит также понятие лакуны в ассоциативно-вербальной сети, т.е. «отсутствие в данной сети ряда слов — узлов и соответствующих связей» [Там же: 82]. Лакуны бывают двух родов — обусловленные бедностью лексикона, с одной стороны, и недостаточным количеством и разнообразием текстов, проходивших через ассоциативно-вербальную сеть испытуемых, с другой.

По нашему мнению, принципы данной классификация отчасти корреспондируют с классификацией А.Р. Лурии, разработанной для изучения ассоциативного поведения детей и подробно рассмотренной нами в работе по особенностям стратегии ассоциативного поведения русскоязычных  мужчин и женщин в русском языке [Горошко 1996; Лурия 1927].

Исходя из вышеизложенного и опыта, приобретенного ранее при интерпретации данных ассоциативного эксперимента по изучению мужской и женской языковой способности, мы поступили следующим образом: сначала все реакции были упорядочены по абсолютной частоте встречаемости, затем распределены на реакции (в виде одного слова) и предложные словосочетания и предложения. Реакции-слова классифицировались по частям речи. Учитывая специфику стимульного материала и задачи нашего эксперимента, нами была разработана собственная классификация на основе классификаций, учитывающей некоторые особенности коммуникативной тактики (Ю.Н. Караулов) и стратегии ассоциативного поведения испытуемых (А.Р. Лурия), а также собственно семантику стимульного материала цветовых прилагательных и цветов (О.В. Сафуановой).

Классификация включает:

1. предметные ассоциации, отражающие цвета как объективные характеристики конкретных предметов (красный — светофор, оранжевый — апельсин);
2. функциональные ассоциации, указывающие на утилитарное использование цвета, (синий — желание приобрести «Форд» цвета синий металлик, оранжевый — хочу мандаринку и гранатового сока);
3. пояснительные (описательные) ассоциации (любые реакции, связанные с попытками каким-либо образом пояснить стимул, проанализировать цвет или проинтерпретировать его (оранжевый — смесь цветов, цвет круга на японском флаге);
4. эмоционально-оценочные ассоциации. Здесь выделяются две подгруппы:
5. •  непосредственно оценочные характеристики (серый — мрачный, оранжевый — веселый);
   •  ассоциации, указывающие на эмоциональное воздействие цветов (зеленый — возбуждающий, успокаивающий, голубой — ненавижу оранжевый — мне нравится);
6. метафорические ассоциации, отражающие переносные и символические значения цветов, социальные стереотипы (красный — революция, голубой — педик (гомосексуалист), черный — траур);
7. устойчивые речевые словосочетания (синяя — птица, красный — день календаря).
8. реагирование другим цветонаименованием на предъявляемый стимул (часто синонимом или же антонимом на стимул: черный — белый, серый — черный).

Помимо этих семи групп, была выделена группа, состоящая из вербальных реакций, которые не могут быть квалифицированы по одному определенному основанию, т.е. могут быть отнесены к нескольким группам одновременно, т.е. четкий дифференцирующий критерий выделения и оценки отсутствовал. Группа таких реакций нами была условно названа двойственной (красный — нос (одновременно и предметная ассоциация и устойчивое словосочетание), фиолетовый — каждый охотник желает знать, где сидят фазаны (устойчивое словосочетание и функциональная реакция)). К этой группе были отнесены все реакции, которые мы не могли однозначно квалифицировать и отнести к одной определенной группе.

Иногда при анализе и выделении стратегии реагирования (т.е. почему мы относим полученную реакцию к определенной группе) встречались ответы типа «зеленый — глупо все это, фиолетовый — фиолетовый, белый цвет — есть белый», которые мы считали отказами от реагирования. Но таких отказов было столь незначительное количество, что более подробно мы их, в отличие от предыдущих ассоциативных экспериментов, не анализировали.

При проведении классификации и распределения ассоциаций по группам в спорных случаях (т.е. когда не было однозначного критерия для отнесения ассоциации в определенную группу) мы пользовались методом экспертных оценок.

На основе массивов вербальных реакций анализировалась ассоциативные поля, характерные для мужчин и женщин. Важно было оценить «мужские» и «женские» структуры ассоциативных полей, их сходства и различия, если таковые возникнут. Для анализа этих структур мы выбрали комплексный способ оценки стереотипности реакций на стимул (индексы H и S), её вероятностной оценки (индекс Z) и направленности ассоциативного поля по так называемому индексу P Энтропия реакций рассчитывалась по классической формуле К. Шеннона [Белов и др. 1984].

В результате количественной и качественной обработки данных эксперимента на вербальные стимулы (цветообозначения) была получена следующая картина:

1. От женщин было получено 1354 , а от мужчин — 2237 реакции. По количеству отказов относительная частота встречаемости у мужчин была выше, чем у женщин, т.е. мужчины чаще женщин реагировали отказами на предъявляемые стимулы;
2. Мужчины чаще женщин реагировали предложениями на названия цветов;
3. При распределении реакций по частям речи у мужчин встретилось относительно больше существительных.
4. При изучении структуры ассоциативных полей, полученных от мужчин и женщин на названия цветов было замечено, что «мужское» поле разнообразнее «женского» (индекс H соответственно выше), Значение показателя же дистрибуции реакций, т.е. индекса Z, наоборот, выше у женщин (т.е. при количественном росте реакций количество различных реакций существенно снижается).
5. Полученный суммарный индекс P, учитывающий влияние на структуру ассоциативного поля единичных реакций, показал большую стереотипность в целом мужского ассоциативного поля.
6. По количеству грамматических ошибок мужчины «превзошли» женщин, а вот реакции — диалектизмы встречались чаще в женском массиве (синий — волошки, серый — мыша), а просторечия (голубой — педераст, фиолетовый — прикольный, красный — клевая музыка) — в мужском.
7. Отрицательно окрашенных реакций (т.е. реакций с преобладанием отрицательного коннотативного значения: красный — раздражительность, приходят в голову всякие нехорошие мысли, коричневый — по уши увяз в дерьме) у мужчин было значительно больше нежели у женщин, различия в положительно окрашиваемых реакциях не были признаны статистически значимыми.
8. Самыми частотными реакциями, как у мужчин, так и у женщин были предметные реакции. Метафорические реакции чаще встречались у женщин, а вот пояснительные и функциональные реакции были свойственны больше мужчинам. Речевых штампов и устойчивых выражений также было больше в мужском поле ассоциаций. Непосредственно оценочные характеристики мужчины давали на предъявляемые стимулы более часто, а вот ассоциации, указывающие на эмоциональное воздействие цветов, были характерны больше женщинам, нежели мужчинам. Мужчины также чаще женщин реагировали названиями цветов: «зеленый — красный, фиолетовый — сиреневый».

Перечисленные выше различия касаются только сводных показателей, полученных при обработке отдельно женского и отдельно мужского массива вербальных ассоциаций. Если же сравнивать полученные данные по каждому стимулу, то:

1. Больше всего отказов у женщин вызвали фиолетовый и коричневый цвета, а у мужчин коричневый и зеленый.
2. У мужчин стимулом, порождающим самое разнообразное поле реакций, стало прилагательное «голубой», а у женщин — «фиолетовый».
3. Самые стереотипные реакции у женщин дал голубой, а у мужчин — оранжевый цвет.
4. Самая большая степень ассоциативной направленности слова у мужчин была зафиксирована у прилагательного «красный», а у женщин — у прилагательного «белый».
5. Самое большое количество предметных реакций дал и у мужчин и у женщин стимул «коричневый», а меньше всего у мужчин — синий, а у женщин — серый цвет. Самым метафоричным мужским и женским цветом получился черный, а меньше всего метафорических реакций появилось у женщин в ассоциативном поле прилагательного «белый», а у мужчин — «коричневый». Больше всего устойчивых выражений у мужчин и женщин вызвало прилагательное «серый», а меньше всего устойчивых выражений у женщин дали реакции на прилагательные желтый, фиолетовый и коричневый, а у мужчин только на прилагательное «коричневый». И у мужчин и у женщин самым оцениваемым прилагательным стало слово синий, а меньше всего оценочных значений в реакциях было у голубого цвета. В качестве самого функционального цвета у мужчин и у женщин был выбран фиолетовый.
6. Также в мужском и женском массивах реакций по каждому стимульному слову в отдельности были выделены совпадающие реакции. Больше всего одинаковых реакций было дано на прилагательное «красный» (26 совпадений), а меньше всего на слова «фиолетовый» и «синий» (7 совпадений).

Анализ результатов эксперимента с собственно цветами выявил следующую картину закономерностей мужского и женского ассоциативного поведения:

1. Общее количество реакций, полученных в результате предъявления карточек с цветами, у женщин составило 784, а у мужчин 776.
2. Мужчины существеннее чаще женщин реагировали отказами на стимул.
3. Среди женских реакций на цвет был выше процент реагирований словосочетаниями и предложениями.
4. Мужчины чаще реагировали существительными, а женщины — прилагательными.
5. Мужские реакции были разнообразнее женских (индекс H выше). Значение же индекса Z (показателя дистрибуции реакций) наоборот больше у женщин. Показатель стереотипности реакций Р также выше у женщин, указывая в целом на большую стереотипность именно женского ассоциативного поля.
6. При анализе грамматических ошибок обращает на себя внимание тот факт, что у женщин в реакциях гораздо больше встретилось диалектных слов в отличие от мужчин, хотя в качестве информантов для эксперимента были выбраны только городские жители, для того чтобы снизить влияние на ассоциативное поле испытуемых именно диалекта.
7. При анализе общеоценочного [Вольф 1978, 1985] элемента в значении слов-реакций мы заметили, что оценочная лексика (т.е. реакции с оценочным элементов в значении слова) в отличие от предшествующего эксперимента представлена гораздо меньше и нет четкой преференции к отрицательно или же к положительно окрашиваемым словам, как у мужчин, так и у женщин.
8. При проведении классификационного анализа самыми частотными реакциями и у мужчин и у женщин были предметные реакции, затем шли метафорические реакции, причем опять самым метафоричным для всех испытуемых стал черный цвет. Функциональных реакций, а также устойчивых слов и выражений было больше зафиксировано в мужском массиве. Но в отличие от первого эксперимента женщины, а не мужчины при предъявлении цветовой карточки реагировали названием другого цвета. Что же касается оценочных реакций на цвета, то именно на мужчин цвет воздействовал сильнее (относительная частота реакций из этой группы существенно выше). Оценочных характеристик цвету мужчины также давали больше.

Если же анализировать полученные ассоциативные поля по каждому стимулу в отдельности, то:

1. Больше всего отказов от реагирования у мужчин и у женщин однозначно вызвал коричневый цвет.
2. Чаще всего предложениями женщины реагировали на коричневый, а мужчины на фиолетовый цвет. Самое большое количество словосочетаний среди мужчин получил красный, а среди женщин — серый цвета.
3. У мужчин желтый цвет «породил» самые разнообразные реакции, а самые однотипные реакции дал голубой. У женщин такими цветами стали красный и фиолетовый.
4. Самые стереотипные реакции были зафиксированы у мужчин для коричневого, а у женщин для красного цвета. По данным нашего исследования, самым дистрибутивным цветом у мужчин является коричневый, а у женщин желтый цвета.
5. Женщины чаще всего предметными реакциями реагировали на голубой цвет, а мужчины на коричневый, метафорические реакции чаще остальных цветов у женщин и у мужчин, как уже отмечалось выше, вызывал черный цвет, больше всего реакций устойчивыми выражениями у женщин вызвал серый, а у мужчин синий цвет, а вот самым эмоционально воздействующим и оценочным цветом у мужчин был оранжевый, а у женщин — серый и фиолетовый цвета.
6. При выделении совпадающих реакций самое большое их количество было зарегистрировано у зеленого цвета (11 совпадений в словах). Меньше всего совпадений дали желтый и коричневый цвета (4 совпадающих реакции).

Как видно по проведенному анализу полученных результатов, в целом половая дифференциация влияет на ассоциативное поведение испытуемых, как при предъявлении цветов, так и при предъявлении вербальных стимулов — названий цветов. Сопоставительный анализ ассоциативных полей цветов и цветонаименований показал, что в целом структура ассоциаций на цвета и цветонаименования однотипна, но все же существуют и определенные статистически значимые различия:

1. Цвета у мужчин вызывают гораздо меньше отказов, чем цветонаименования, у женщин наблюдается противоположная картина.
2. Женщины предложениями (т.е. как бы «развернутыми» ассоциациями) реагируют на цвета чаще, а мужчины наоборот — реже.
3. Анализ слов — реакций на цвета по частям речи выявил, что в женском ассоциативном поле существительные и наречия встречаются чаще, чем в ассоциативных полях цветонаименований, мужчины же относительно чаще реагируют существительными на цвета, а прилагательными на цветонаименования.
4. При изучении структуры ассоциативных полей было установлено, что мужские реакции на цветонаименования разнообразнее реакций на цвета, у женщин такого различия не наблюдалось.
5. Если же рассматривать классификацию реакций, то именно названия цветов дали значительно больший процент реакций — устойчивых слов и выражений, как у мужчин, так и у женщин.
6. Вопреки нашему прогнозу, слова (названия цветов) вызывали и у мужчин и у женщин больше оценочных и эмоционально-оценочных реакций, связанных с воздействием цвета на человека (что полностью противоречит результатам, полученным О.В. Сафуановой. По её мнению, «ассоциации, актуализируемые в ответ на цветовые стимулы, в большей мере связаны с непосредственными эмоциональными реакциями, а названия цветов с культурно и национально обусловленными значениями» [Сафуанова  1994: 90].
7. Женские вербальные реакции (по количеству одинаковых слов и выражений) больше совпадали с невербальными, нежели мужские реакции.

В целом полученные данные свидетельствуют, что мир цвета у женщин разнится от мира цвета мужчин, но мы не брали бы на себя смелость утверждать, что «существуют принципиальные различия в самом способе формирования цветового образа у мужчин и женщин» [Самарина 1993]. Этого нами обнаружено не было.

Последняя заключительная стадия эксперимента, как уже отмечалось выше, проходила в женской колонии строгого режима. Информантами были заключенные женщины в возрасте от 20 до 45 лет, с неоконченным средним и средним образованием. Основная цель эксперимента была установить, будут ли происходить какие-либо изменения в ассоциативном поведении испытуемых под воздействием стресс-фактора.

В ходе ассоциативного эксперимента было получено 293 реакции на цветонаименования и 358 реакций на цвета. Отказов было зарегистрировано на цвета 54 случая, на цветонаименования — 37.

В дальнейшем для удобства описания результатов сравнительного анализа исследуемая группа женщин была названа нами экспериментальной, а сравниваемая группа — контрольной.

При сопоставительном анализе реакций на цветонаименования полученных от контрольной и экспериментальной групп, статистически значимыми были признаны следующие различия:

1. Количество реакций — словосочетаний было зарегистрировано больше в массиве реакций, полученных от контрольной группы.
2. При распределении реакций по частям речи относительная частота прилагательных была выше в экспериментальной выборке.
3. В контрольной группе реакции были более разнообразны (индекс H значительно выше).
4. По относительному количеству ошибок, как ни странно, «лидировали» женщины из контрольной группы (с высшим образованием).
5. Отрицательно окрашенных реакций было больше в экспериментальной группе.
6. Предметных ассоциаций и устойчивых слов и выражений было зафиксировано больше в массиве реакций, полученных от контрольной группы информантов, а метафорических реакций — от экспериментальной группы информантов. Непосредственно оценочных характеристик цветонаименованиям больше давали информантки из экспериментальной группы, а большее количество ассоциаций, указывающих на эмоциональное воздействие цветов, встретилось в массиве реакций контрольной группы.

Сравнение полученных результатов по каждому стимулу в отдельности показало, что:

1. Больше всего отказов в контрольной группе испытуемых вызвало прилагательное «фиолетовый», а в экспериментальной — желтый.
2. В контрольной группе испытуемых стимулом, порождающим самое разнообразное поле реакций, стало прилагательное «красный», а в экспериментальной группе — серый.
3. Самая высокая степень ассоциативной направленности слова в контрольной группе была зафиксирована у прилагательного «желтый», а в экспериментальной группе — у прилагательного «фиолетовый».
4. Самое большое количество предметных реакций в контрольной группе было у прилагательного «коричневый», а в экспериментальной — у прилагательного — «голубой», а самым метафоричным прилагательными стало, как и во всех предшествующих опытах, прилагательное «черный». Больше всего устойчивых словосочетаний в контрольной выборке было у прилагательного «серый», а в экспериментальной — у прилагательных «белый» и «зеленый». А вот больше всего эмоций вызвало прилагательное «белый» в экспериментальной группе, и прилагательное «серый» в контрольной группе испытуемых. Чаще всего оценочных значений давалось в экспериментальной группе испытуемых слову «черный», а в контрольной — слову «серый».
5. Больше всего реакций между экспериментальной и контрольной группами совпало на стимул серый, а меньше всего на синий.

При сравнении данных, полученных при проведении эксперимента с собственно цветами, было установлено следующее:

1. В контрольной группе испытуемых существеннее чаще чем в экспериментальной реагировали отказами на стимул.
2. Среди реакций, полученных от контрольной группы информанток, был выше процент реагирований словосочетаниями и предложениями на цвет.
3. При анализе реакций по частям речи только лишь (из всех 6 массивов) экспериментальной группе были в качестве реакций зафиксированы глаголы. Женщины из экспериментальной группы чаще реагировали прилагательными, а женщины из контрольной группы — существительными в качестве реакций на цвета.
4. Реакции в контрольной группе были значительно разнообразнее экспериментальных (индекс H выше). Значение же индекса Z (показателя дистрибуции реакций) было наоборот больше в массиве, полученном от экспериментальной группы испытуемых. Показатель стереотипности реакций Р также выше у женщин из контрольной группы.
5. При анализе общеоценочного элемента в значении слов — реакций мы заметили, что оценочная лексика (т.е. реакции с оценочным элементов в значении слова) представлена больше в массиве реакций экспериментальной группы, но четкой преференции к отрицательно или же к положительно окрашиваемым словам, как в экспериментальной, так и в контрольной группах нами обнаружено не было.
6. При проведении классификационного анализа самыми частотными реакциями в двух группах стали предметные реакции, затем шли метафорические реакции, причем опять самым метафоричным для всех испытуемых опять стал черный цвет. Функциональных реакций, а также устойчивых слов и выражений было зафиксировано больше в контрольной группе информантов. Также только женщины из контрольной группы при предъявлении цветовой карточки реагировали названием другого цвета. Что же касается оценочных реакций на цвета, то именно на женщин из экспериментальной группы цвет воздействовал сильнее (относительная частота реакций из этой группы существенно выше). А вот оценочных характеристик цвету давали больше женщины из контрольной группы.

Если же анализировать полученные ассоциативные поля по каждому стимулу в отдельности, то:

1. Больше всего отказов от реагирования в экспериментальной группе вызвал желтый, а в контрольной — однозначно коричневый цвет.
2. Чаще всего предложениями женщины из контрольной группы реагировали на коричневый цвет, а в экспериментальной группе реакций словосочетаний и предложений на цвета и вовсе не было.
3. У женщин из экспериментальной группы красный цвет «породил» самые разнообразные реакции, а самые однотипные реакции дал серый. У женщин из контрольной группы такими цветами стали красный и фиолетовый.
4. По данным нашего исследования, самым дистрибутивным цветом у женщин экспериментальной группы явился фиолетовый, а у женщин из контрольной группы — желтый цвет.
5. Женщины из обеих групп чаще всего предметные реакции давали на голубой цвет, а метафорические реакции чаще остальных цветов, как уже отмечалось выше, вызывал у всех испытуемых черный цвет. Больше всего реакций устойчивыми выражениями у женщин из контрольной группы вызвал серый, а в экспериментальной — белый цвет, а вот самым эмоционально воздействующим цветом для женщин из колонии стал зеленый цвет, а для женщин из контрольной группы - желтый. Больше всего оценок женщины из двух групп дали однозначно серому цвету.
6. При выделении совпадающих реакций самое большое их количество было зарегистрировано у серого и красного цветов. Меньше всего совпадений дал черный, зеленый и фиолетовый цвета.

После анализа данных, полученных в ходе нашего исследования, мы решили провести исследование ассоциативных ядер (т.е. реакций с самой высокой частотой встречаемости) в сопоставительном плане, сравнив их с данными РАС и исследования, проведенного О.В. Сафуановой, в которых не проводилась дифференциация реакций по полу и не исследовалось воздействие стресс — фактора на ассоциативное поведение испытуемых. В результате такого исследования была создана таблица по 11 основным цветонаименованиям, которая достаточно четко показывает с чем связан тот или иной цвет в языковом сознании русских.

Не имея возможности в пределах одной статьи проанализировать все особенности цветового видения мира носителями русского языка, все же мы можем четко увидеть с чем связан в их сознании тот или иной цвет, а также в какой-то мере можно говорить и о национальной (русской) цветовой символизации.

Заканчивая описание нашего эксперимента, мы хотим подчеркнуть, что как видно по проведенному анализу полученных результатов, на ассоциативное поведение испытуемых влияет целая группа факторов и влияет неоднозначно. Остается открытым пока и вопрос, почему одни факторы воздействуют на испытуемых таким образом и их воздействие вызывает именно такое изменение в ассоциативном поведении, а другие совсем иначе. Какие механизмы в психики человека и его языковом сознании несут за это ответственность и как эта «ответственность» проявляется? Насколько собственно семантика каждого конкретного цвета влияет на наши ассоциации? От каких-либо существенных выводов по результатам эксперимента меня также удерживает и то, что при проведении эксперимента использовалась, в частности, и техника статистического анализа, использующая достаточно большие выборки испытуемых. То есть здесь мы сталкиваемся с характеристиками не существующего в природе «среднестатистического» испытуемого.

Однако, несмотря на то, что к конкретным результатам ассоциативного эксперимента надо относиться с осторожностью, это никак не умаляет достоверности более общих выводов:

1. Особенностью цветовой семантики является её многозначность, каждый цвет характеризуется системой устоявшихся и ассоциативно возникающих смысловых значений от индивидуально-специфических до универсальных.
2. Семантические значения цветов являются многоуровневыми, включают предметные, эмоционально-оценочные, метафорические и другие ассоциации. Кроме того, на основе ассоциативного эксперимента возможно формализовать результаты и установить меру близости цветов в семантическом пространстве.
3. Мы также показали, что существуют некоторые различия между ассоциативными полями цветов и цветонаименований и различные биосоциальные характеристики испытуемых по-разному влияют на проявление этих различий.
4. Данные нашего эксперимента, подтвердили также гипотезу о существовании сильных и достаточно однозначных связей между цветами и эмоциональными состояниями, которые, по всей видимости, принадлежат к глубокому и невербальному по своей природе уровню эмоциональных значений.
5. Существование половой дихотомии влияет на ассоциативное поведение испытуемых двояко. Во-первых, функциональная асимметрия мозга и особенности специализации правого и левого полушарий влияют на собственно вербальное поведение мужчин и женщин, обуславливая некоторое различие в использовании языковых средств, а, во-вторых, восприятие цвета вследствие этой самой асимметрии также несколько различается у полов [Николаенко 1981; Clifton & all. 1976], что в свою очередь также воздействует на их ассоциативное поведение.
6. Цвет представляет собой также устойчивую символическую структуру, соотнесенную с определенными эмоционально-личностными особенностями человека.

Наше исследование показало перспективность дальнейших исследований в этой области с расширением экспериментальной базы (увеличения списка стимульных слов (цветов и цветообозначений), и количества испытуемых, установление воздействия большего количества психофизиологических и эмоциональных факторов и их связи с семантикой цвета, проверка полученных результатов на других языках т.д.). Может быть, в перспективе и создание отдельного ассоциативного словаря цвета в русском языке.

Литература

Белов В.П., Хлынин С.К. Скокан Ю.А. Опыт машинной реализации некоторых психолигвистических задач. М., 1984.

Брудный А.А. Значение слова и психология противопоставлений // Семантическая структура слова. М., 1971, с.19-27.

Бурлачук Л.Ф., Морозов С.М. Словарь-справочник по психологической диагностике, Киев, Наукова Думка, 1989.

Вольф Е.М. Грамматика и семантика прилагательного (на материале иберо-романских языков). М., 1978.

Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М., 1985.

Гасица Н.А. Особенности вербальных ассоциаций в онтогенезе, Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 1992.

Горошко Е.И. Особенности мужских и женских ассоциаций // Пол и его маркировка в речевой деятельности, Кривой Рог, 1996, с. 65-103.

Дридзе Т.М. Ассоциативный эксперимент в конкретном социологическом исследовании // Семантическая структура слова. М., 1971, с.168-178.

Залевская А.А. Свободные ассоциации в трех языках // Семантическая структура слова. М., 1971., с. 178-194.

Залевская А.А. Функциональная основа разграничения парадигматических и синтагматических связей при анализе материалов ассоциативного эксперимента // Слово и текст в психолингвистическом аспекте, Тверь, 1992, с.43-50.

Иванов Л.М., Урванцев Л.П. Экспериментальное исследование цветовых ассоциаций // Психологические проблемы рационализации деятельности. Вып. 2, ЯГУ, Ярославль, 1978, с. 55-64.

Измайлов Ч.А. Цветовая характеристика эмоций // Вестник МГУ, сер.14, Психология, 1995, №4, с.27-35.

Исследование мышления в советской психологии. М., 1966, с.27-36.

Исследование речевого мышления в психолингвистике. М., 1985.

Караулов Ю.Н. От структуры ассоциативного словаря к структуре языковой способности // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия 2. Филология. Журналистика, 1993, N1.

Караулов Ю.Н. Ассоциативная грамматика русского языка. М., 1993.

Караулов Ю.Н., Русский ассоциативный словарь как новый лингвистический источник и инструмент анализа языковой личности // РАС, с.190-219.

Клар Г. Тест Люшера: психологическая характеристика восьми цветов // Магия цвета, Харьков, 1996.

Корж Н.Н., Лупенко Е.А., Сафуанова О.В. Трудно ли запомнить цвет? // Проблема цвета в психологии. М., 1993, с. 137-143.

Корж Н.Н., Ребеко Т.А. Красный цвет: существует ли он ? // Проблема цвета в психологии. М., 1993, с.121-126.

Леонтьев А.А. Общие сведения об ассоциациях и ассоциативных нормах // Словарь ассоциативных норм русского языка. М., 1977, с.5-17.

Леонтьев А.Н. Образ мира // Избранные психологические произведения. В 2-х т., 1983, т.2, с.251-261.

Лурия А.Р., Речевые реакции ребенка // Речь и интеллект в развитии ребенка. М., 1927.

Люшер М., Сигналы личности. М., 1993.

Ментальность Россиян (Специфика сознания больших групп населения России). М., 1997.

Миронова Л.Н, Семантика цвета в эволюции и психики человека // Проблема цвета в психологии. М., 1993, с. 172-178.

Митькин А.А., Перцева Т.М. Динамика формы и цвета в творчестве Василия Кандинского и Казимира Малевича //Проблема цвета в психологии. М., 1993, с. 189-196.

Нгуен Дык Тон. Особенности вьетнамских и русских ассоциаций в зависимости от пола говорящего // Новое в изучении вьетнамского языка и других языков Юго-Восточной Азии. М., 1989, с. 156-159.

Нгуен Дык Тон, Ли Тоан Тханг. Направленный ассоциативный эксперимент как инструмент исследования национально-культурной специфики речевого мышления вьетнамцев // Язык: этнокультурный и прагматический аспекты. Сборник научных трудов, Днепропетровск, 1988, с.56-63.

Николаенко Н.Н. О роли доминантного и недоминантного полушарий мозга в восприятии и обозначении цвета // Физиология человека, 1981, т.7, №3, с. 441-448.

Проблема цвета в психологии. М., 1993.

Рабкин Е.Б. Полихроматические таблицы для исследования цветоразличения. М., 1971.

РАС — Русский ассоциативный словарь. Ассоциативный тезаурус современного русского языка. Книги 1-6. М., 1994-1998.

Самарина Л.В. Особенности женского цветовосприятия в традиционной культуре // Женщина и свобода: пути выбора в мире традиций и перемен. Материалы международной конференции 1993 г.. М., Наука, 1994, с. 379-384.

Сафуанова О.В. Формы репрезентации цвета в субъективном опыте: Дисс. канд. психол. наук. М., 1994.

Словарь ассоциативных норм русского языка. М., 1977.

Шеварев П.А. О роли ассоциаций в процессах мышления // Понимание как философская проблема, 1956, c. 388-437.

Щур Г.С., О типах лексических ассоциаций в языке // Семантическая структура слова. М., 1971. с.140-151.

Эткинд А. Цветовой тест отношений // Общая психодиагностика: Основы психодиагностики, немедицинской психотерапии и психологического консультирования. М., 1990.

Этнокультурная специфика языкового сознания. М., 1996.

Яньшин П.В. Эмоциональный цвет, Самара, 1995.

Birren F.A. Color Preference as a Clue to Personality // Art Psychotherapy, 1973, №3 (4), p. 255-259.

Clifton A.K., McGrath D., & Wick B. Stereotypes of Woman: a Single Category?, in Sex Roles 2. 1976, p. 135-148.

Davidoff J.L. Hemispheric Sensitivity Differences in the Perception of Color, in Quart. J. Exp. Psychol., 1976, vol. 28, p.387-394.

Deese J. The Associative Structure of Some Common English Adjectives // Journal of Verbal Learning and Verbal Behaviour, 1964, №3, p. 124-156.

Deese J. The Structure of Associations in Language and Thought. Baltimore, 1965.

John-Steiner V., Irvine P. Women's Verbal Images and Associations.  Chicago Press, 1989.

Key, M.R. Male / Female Language. New Jersey, Metuchen, 1975.

Marshall G.R. & Cofer Ch.N. Associative Indices as Measures of Word Relatedness: Summary and Comparison of Ten Methods, in Journal of Verbal Learning and Verbal Behaviour, 1963, V.6, p. 408-421.

Wright B., Rainwater L. The Meanings of Color, in Journal of General Psychology, 1964, V.67, p.89-99.