Языковое сознание и образ мира
Этнокультурные исследования языкового сознания

Ю.Н. Караулов

Показатели национального менталитета в ассоциативно-вербальной сети

Национальный менталитет проявляет себя, дает о себе знать только в присутствии другого менталитета, т.е. в межкультурном общении. Однако «лабораторные» исследования, наблюдения над составом и соотношением фрагментов ассоциативно-вербальных сетей разных языков тоже могут приблизить нас к пониманию особенностей видения мира и его оценки национальным языковым сознанием. Объектами сопоставления в этом случае становятся фрагменты картины мира, особенности менталитета и национального характера носителей языков, запечатленные в ассоциативно-вербальных сетях, которые отражают предречевую готовность носителя, его текстовый потенциал. Предметом анализа будут здесь материалы испанско-русского ассоциативного словаря.

I

Ассоциативно-вербальные сети (АВС) характеризуются измерениями разной степени глубины и сложности, и их сопоставление можно проводить по всем измерениям. Объектом самой общей, можно сказать поверхностной, оценки двух АВС служит сплошное сравнение ассоциативных полей одноименных стимулов по составу и частоте первых двух реакций (стимул напечатан полужирным шрифтом, ответы — через тире, курсивом, с указанием частоты):

белый — черный 114, снег 106;
больной — человек 104, здоровый 65;
быстро — медленно 102, бежать 54;
ветер — сильный 67, дует 50;
вечер — теплый 51, утро 48;
война — мир 96, смерть 85;
враг — друг 101, народа 38;
глупый — человек 80, умный 78;
голова — болит 67, ум 48;
гора — высокая 71, большая 33;
blanco — negro 191, puro 33;
enfermo — hospital 91, cama 48;
rápidamente — veloz 48, ya 47;
viento — aire 96, frio 40;
noche — día 104, luna 60;
guerra — paz 165, muerte 49;
enemigo — amigo 82; odio 45;
imbécil — tonto 111, idiota 49;
cabeza — pelo 84, pensar 52;
montaña — nieve 51, naturaleza 34.

Уже предварительный обзор таких пар позволяет делать определенные заключения об особенностях восприятия образов мира испанским сознанием и сознанием носителя русского языка. Так, снег является для русских прежде всего типичным носителем белого цвета, его символом, тогда как для испанца снег тесно связан с горами. Голова для испанского сознания ассоциируется с волосами, а у русского она, прежде всего, болит.

Историзм враг народа в русском языковом сознании укоренен столь глубоко, что от этого понятия не удалось избавиться даже новому (уже третьему или даже четвертому) поколению носителей языка, представители которого были испытуемыми в этом ассоциативном эксперименте (материалы опроса 1998 года). Наиболее частое слово в ответах русских на все 108 стимулов этой анкеты — человек — является для нашего национального сознания мерилом и носителем около 70 разных (как положительных, так и отрицательных) свойств и качеств, тогда как испанский его эквивалент hombre выступает в ответах гораздо реже и несет не абстрактно-обобщающий («планетарно-космический» — Н.В. Уфимцева) смысл, приближающийся для русских к местоимению «он», а передает прежде всего идею мужского начала (см. ниже), что, естественно, объясняется синкретизмом в соответствующей ассоциативной статье двух присущих слову hombre значений — родового «человек» и видового «мужчина».

Другое наблюдение над приведенным материалом позволяет наметить еще одну линию сопоставления, которая, естественно, требует проверки на всем материале словаря. Речь идет о том, что в наиболее частых ответах русских между стимулом и реакцией устанавливаются отношения предикации, отношения приписывания признака: больной человек, сильный ветер, ветер дует, теплый вечер, глупый человек, голова болит, гора высокая и т.п. В испанских же ответах в числе частотных представлены не предикации, а почти исключительно номинации, т.е. преобладают не синтагматические, а парадигматические отношения между стимулом и реакцией.

По поводу соотношения в каждой из сравниваемых АВС частот первой и второй реакций можно сделать следующее осторожное предположение: в испанском материале, как кажется, прослеживается тенденция к большему разрыву между ними (частота второй реакции в среднем в два раза меньше частоты первой), чем в целом в русской части словаря, где первая и вторая реакции сопоставимы по частотам. Поспешный вывод — на основании такого наблюдения, — что испанская речь (ведь АВС отражает состояние предречевой готовности говорящего) в большей степени, чем русская, тяготеет к использованию стандартных ассоциаций, сочетаний и конструкций, был бы, вероятно, неверен. Едва ли языки и, соответственно, их ассоциативно-вербальные сети могут различаться по степени стандартности. Кажущаяся меньшая степень стандартности русских ответов компенсируется более широким использованием в русской речи прецедентных текстов, которые справедливо оцениваются, например В. Клочковым, как элементы «ритуализованного дискурса» [Клочков 1998-1999: 21-28], т.е. по сути дела, как штампы, как общеизвестные и общепринятые цитаты, а значит, как элементы речемыслительного стандарта.

II

От рассмотрения семантики и количества двух первых по частоте реакций можно перейти к другому типу анализа, который предполагает пословное сопоставление одноименных ассоциативных полей двух языков.

Так, проделанный подобным образом анализ полей dedo и палец показал, что в русском языковом сознании палец предстает как пациенс, как пассивный «страдалец»: пятая часть из числа разных ответов на этот стимул называет действия «причинения вреда» пальцу или их последствия (сломан, сломанный, сломать, ломать, ампутировать, обожгла, ожог, отрезала, отрубить, поранить, порезаться, прищемить, раненный, свело, согнулся, ударять, уколоть, укусил за, укусить, уродливый, болит, больной, обрезал, порезанный, порезал, порезать), а также боль, игла, рана, беспалый, мешает, нож, перевязан, торчит.

В испанской ассоциативной статье dedo эквиваленты этому перечню единичны (llaga, herida — «рана») и могут расцениваться как естественные, не выражающие никакой тенденции ассоциации. Идеей же, которая в языковом сознании испанца формирует «образ пальца», является его активная — указующая и обвиняющая — роль (~15 % всех ответов): señalar, indicar, apuntar, acusar, indicación, indicador, señalador, acusador, apunta, acusación, rígido, culpabilidad, punto, señal, indicar.

Это наблюдение могло бы остаться фактом, имеющим частное значение и касающимся только данного стимула, но представление об активном характере образов сознания носителя испанского языка, о восприятии испанским сознанием мира как такого, в котором определяющая, активная роль принадлежит действующему субъекту, а не внешним, вне человека находящимся силам, не неуправляемой стихии, а самому человеку, поддерживается и другими фактами. Так, в том же ассоциативном поле dedo выступает как инструмент, орудие и оружие, что не выражено столь же отчетливо в русской ассоциативной статье палец. Ср.: escribir, pintar, tocar la guitarra, piano, violin, tacto, herramienta, instrumento, arma, bolígrafo, guía, insulto [«неприличный жест»], llama, manubrio, marte, pistola, poder, pulsar, rascar. Идея восприятия мира таким, в котором активная роль принадлежит прежде всего человеку, а не внеположенной ему стихии, находит отражение и в сопоставлении структур ядра языкового сознания испанцев и русских (см. ниже).

III

От пословного сопоставления одноименных ассоциативных полей естественно перейти к сравнению их семантических структур. Дело в том, что большинство ассоциативных полей обнаруживает особую внутреннюю семантическую организацию своего состава, названную мною «семантическим гештальтом» и характеризующую поле как единицу знания о мире, соотнося его строение с отраженной в нем структурой реальности. Семантический гештальт складывается обычно из нескольких зон (их число колеблется в пределах 7 ± 2), которые объединяют типичные для данного языкового сознания признаки предмета или понятия, соответствующего имени поля (= стимулу). Например, семантические гештальты ассоциативных полей monumento и памятник оказываются тождественными, включая следующие зоны: история (память), слава, культура (искусство), форма (тип), материал, место, забвение (ненужность). И наоборот, гештальт поля hombre, при существовании совпадающих семантических зон, отличается от соответствующего устройства поля человек наличием таких зон, которые отражают мужское начало «hombre» в испанском менталитете:

mujer;
fuerza (а также fuerte, fortaleza, poder);
sexo (amor, varón, amante, masculino, marido, pareja).

В русском же языковом сознании «человек» — существо бесполое, он соотносится с Богом, вселенной, людьми, народом, обществом, жизнью, он может быть умным, гордым, хорошим, злым, сильным, вредным, красивым и т.д., еще более 60 разных качеств, но идея пола отсутствует. Аналогично сравнение гештальтов полей дом и casa — при совпадении в них ряда семантических зон («убежище», «большой», «семья») — обнаруживает бόльшую развитость в русском менталитете связанной с домом зоны «родители». Испанское же поле содержит зону «patria» (patria, pueblo, ciudad, aldea, tierra, vivir, montaña, trabajo, fuego), слабо представленную в русском образе сознания дом.

Дальнейшее углубление анализа предполагает сопоставление состава и структур ядра языкового сознания русского и испанского языков.

IV

Ядро языкового сознания носителей языка формируется из тех слов (идей, понятий, концептов) в АВС, которые имеют наибольшее число связей, т.е. вызваны в качестве ответов на наибольшее число стимулов. Состав ядра русского языкового сознания, определявшийся по методике А.А. Залевской [1981: 28-44] (из обратного ассоциативного словника были выбраны 75 слов-ответов, вызванных наибольшим количеством стимулов), взят нами из статьи Н.В. Уфимцевой [1996: 139-162] и приведен в таблице 1.

Состав ядра испанского языкового сознания получен по той же методике из упомянутого выше Испанско-русского ассоциативного словаря и представлен в таблице 2. Полученная таблица выходит за пределы установленного заранее количества сравниваемых 75 концептов, что объясняется невозможностью сделать выбор из 9 последних в списке слов-реакций, вызванных одинаковым числом стимулов в испанском эксперименте.

Таблица 1: ядро языкового сознания русских
Ранг Ассоциат Кол-во вызвавших его стимулов
1 человек 773
2 дом 593
3 нет 560
4 хорошо 513
5 жизнь 494
6 плохо 465
7 большой 453
8 друг 410
9 деньги 367
10 дурак 352
11 много 332
12 радость 300
14,5 дело 299
14,5 думать 299
14,5 все 299
14,5 хороший 299
17 день 290
18,5 лес 289
18,5 любовь 289
20 работа 288
21 говорить 287
22 быстро 279
23 жить 273
24 есть 269
25 ребенок 267
26 стол 259
27 дорога 257
28 мой 256
29 разговор 254
30,5 плохой 253
30,5 идти 253
32 мужчина 249
33 мир 248
34 свет 246
35 дерево 241
36 я 239
37 долго 230
38 парень 228
39 женщина 223
40 книга 223
41 счастье 216
42 красный 214
43 вода 212
44 очень 209
45 белый 208
46 далеко 207
47 старый 206
48 всегда 201
49 он 200
50,5 сделать 199
50,5 солнце 199
52,5 время 198
52,5 мальчик 198
54 машина 196
55 зеленый 191
56,5 море 188
56,5 кино 188
58,5 муж 183
58,5 нельзя 183
60 город 182
61 маленький 181
62 ответ 180
63 черный 178
64 девушка 177
65,5 боль 174
65,5 товарищ 174
67 предмет 172
68,5 домой 171
68,5 собака 171
70 ночь 171
71,5 вместе 166
71,5 ничего 166
73 хлеб 164
74 его 155
75 путь 150
Таблица 2: ядро испанского языкового сознания
Ранг Ассоциат Кол-во вызвавших его стимулов
1 vida 92
2 amor 87
3 mi (mía, mío) 81
4 hombre 78
5 azul 74
6 amigo(s) 69
7 ser 64
8 bueno 61
9 luz 61
10 casa 58
11 alegrнa 57
12 todo 56
13 siempre 56
14 poco 56
15 bien 55
16 algo 55
17 felicidad 54
18 paz 54
19 necesidad 53
20 niсo 52
21 mal 52
22 yo 52
23 esperanza 49
24 no 47
25 persona 46
26 tranquilidad 45
27 amistad 45
28 bonito 45
29 feliz 44
30 necesario 44
31 dolor 43
32 grande 42
33 negro 42
34 miedo 42
35 nada 40
36 ilusiуn 40
37 trabajo 40
38 poder 39
39 cariсo 39
40 malo 39
41 blanco 38
42 libertad 38
43 nunca 38
44 mejor 37
45 sol 36
46 vivir 36
47 deseo 36
48 verde 35
49 agradable 34
50 querer 34
51 camino 33
52 lo mejor 33
53 mucho 33
54 muerte 33
55 padre 32
56 mujer 32
57 importante 32
58 calor 32
59 soledad 32
60 sueсo 32
61 agua 31
62 ayuda 31
63 campo 31
64 familia 31
65 mentira 30
66 gente 30
67 dнa 30
68 cosa 30
69 rojo 30
70 belleza 30
71 cielo 29
72 29
73 difнcil 29
74 mar 29
75 fuerza 29
76 libre 29
77 hogar 29
78 comer 29
79 sentimiento 29

V

Формально списки испанских и русских слов, вошедших в ядро языкового сознания того и другого языков, характеризуются пятидесятипроцентным совпадением. Однако их прямое сравнение не позволяет, как кажется, получить какие-то значительные и интересные результаты. Не слишком выразительным выглядит и результат сопоставления частеречного наполнения двух ядер:

сущ. прил. нареч. мест. глаг. частицы
исп. 56% 21% 10% 5% 5% 3%
рус. 56% 12% 16% 6,6% 8% 1,3%

Преобладание прилагательных в испанском и наречий в русском, которое следует из приведенных данных, как будто ни о чем не говорит. Поэтому для дальнейшего сопоставления были построены семантические гештальты того и другого ядер и составлена таблица корреляции семантических зон в двух гештальтах.

(Названия зонам даны по самому частому в иерархии слову; порядок следования зон определялся суммарной частотой слов-понятий, ее составляющих; слова в зоне сгруппированы по смысловой близости, а также с учетом убывания частоты).

Семантический гештальт ядра русского языкового сознания
1. Человек 2. Хорошо-плохо 3. Жизнь 4. Деньги
друг
товарищ

мужчина
муж
женщина

парень
девушка

ребенок
мальчик

я
он

мой
его

дурак
нет
есть

большой
маленький

хороший
плохой

все
ничего

быстро
много
очень
далеко
старый
всегда
вместе
нельзя
жить
дорога
идти
путь
машина
время
день
ночь
долго

дом
мир
город
домой
собака

стол
вода
хлеб
дело
работа
предмет
сделать
5. Думать 6. Лес 7. Радость 8. Красный
говорить
ответ
разговор
книга
кино
дерево
свет
солнце
море
любовь
счастье
боль
белый
зеленый
черный
Семантический гештальт ядра испанского языкового сознания
1.Vida «жизнь» 2. Amor «любовь» 3. Bueno-malo «хорошо-плохо» 4. Hombre «человек»
ser «быть»
vivir «жить»
muerte «смерть»
camino «дорога»

paz «мир»
casa «дом»
hogar «очаг»

comer «есть, кушать»
trabajo «работа»
cosa «вещь, предмет»
alegría «радость»
agradable «приятный»
lo mejor «лучшее»

querer «хотеть, любить»
deseo «желание»
sueño «сон, мечта»
esperanza «надежда»
felicidad «счастье»
cariño «дорогой, милый»
amistad «дружба»
tranquilidad «спокойствие»

dolor «боль»
miedo «страх»
sentimiento «чувство»
todo «все»
algo «нечто»
nada «ничто»

siempre «всегда»
nunca «никогда»

poco «мало»
mucho «много»

bien «хорошо»
mal «плохо»

no «нет»
sí «да»
amigo(s) «друг, друзья»
persona «личность»
gente «люди»

padre «отец»
mujer «жена»
niño «ребенок»
familia «семья»
mi (mía, mío) «мой»
yo «я»
5. Azul «синий, голубой» 6. Poder «сила, могущество» 7. Luz «свет»
negro «черный»
blanco «белый»
verde «зеленый»
rojo «красный»
libertad «свобода»
libre «свободный»

necesidad «необходимость»
necesario «необходимый»

fuerza «сила»
importante «важный»
difícil «трудный»

soledad «одиночество»
ayuda «помощь»
ilusión «иллюзия»
mentira «ложь, обман»
sol «солнце»
día «день»
calor «тепло»
cielo «небо»
campo «поле»

mar «море»
agua «вода»
belleza «красота»

Нижеследующая таблица представляет собой попытку установить соответствия между зонами семантических гештальтов русского и испанского ядер языкового сознания. Относительный характер эквивалентности между семантическими зонами двух языков подчеркивается постановкой «тильды» — знака приблизительности.

Таблица 3: сопоставление ядерных структур
Русский язык Испанский язык Эквивалентность
1. Человек 1. Vida ~ 2. Жизнь
2. Жизнь 2. Amor ~ 5. Радость
3. Хорошо-плохо 3. Bueno-malo ~ 3. Хорошо-плохо
4. Деньги 4. Hombre ~ 1. Человек
5. Радость 5. Azul ~ 8. Красный
6. Думать 6. Poder ~ 4. Деньги
7. Лес 7. Luz ~ 7. Лес
8. Красный 0 ~ 6. Думать

Полученный результат требует лингвокультурологического комментария.

VI

Семантические зоны в гештальтах ядер того и другого языка характеризуются определенным подобием. В обоих ядрах формируются зоны: Жизнь, Человек, Чувства человека, оценка мира (Хорошо-плохо), цвет мира (Красный vs. Azul), природа (Лес vs. Luz). Различия касаются прежде всего иерархии жизненных ценностей. По весомости ранговых показателей в русском на первое место выходят Человек и Жизнь, в испанском соответственно — Жизнь (Vida) и Любовь (Amor). Зона Человек в русском устроена бинарно, ее состав распадается на пары (друг-товарищ, мужчина-женщина…), причем второй член пары всегда менее частотен (менее важен в иерархии), чем первый.

В испанском Hombre бинарность не выражена, но отличительным показателем состава этой зоны является идея (образ, понятие) «личности» (persona), которой нет в ядре русского языкового сознания. И такое положение объясняется культурно-историческими особенностями формирования этого понятия в национальном образе мира русских, в русском менталитете. Хотя само слово появилось в русском языке не позднее середины XVII века, современное его значение и все смысловое поле его употреблений сформировалось в первой трети XIX века [Виноградов 1994: 271-309], тогда как в испанском эти процессы связаны с хронологически более глубокими традициями. Таким образом, если в русском менталитете Человек — это прежде всего абстрактная, безличная сущность, приближающаяся по своей всеобъемлемости к местоимению «он», т.е. претендующая на охват своим содержанием всего мира в целом, то в испанском эта зона в ядре языкового сознания выступает под знаком «persona» — отдельная личность. Бинарная структура зоны Человек в русском придает ей замкнутый, завершенный характер, согласуясь с оценкой «русского» (и новославизма в целом) как «круглого» (как «мира» — , где «каждый за всех») в диадологии П.П. Перцова, в противоположность западно-европейскому, где квадрат и пересечение линий символизируют принцип «каждый за себя» [Перцов 1996: 217-243].

В испанском ядре (менталитете) над всем царит Vida «жизнь», которая так же, как в русском, ассоциируется с образом «пути, дороги»: vivir в соответствующей статье испанско-русского ассоциативного словаря1 связано с andar «идти, шагать», которое не попало в испанское ядро, а vida — c camino «путь, дорога». Но в русском в семантическую зону Жизнь входит понятие «время», которое полностью отсутствует в испанском ядре, так как día «день» здесь скорее означает luz «свет», чем tiempo «время».

Бросающимся в глаза является различие в зоне чувств, эмоций (Amor vs. Радость): в испанском ядре представлен богатый набор (16 слов-понятий) индивидуализированных эмоций, в основном положительной окраски. Они сгруппированы под знаком активного начала — Любви, характеризуют именно личность и характеризуют ее динамически, с позиций устремленности к желаемому, активности: querer «хотеть», deseo «желание», sueño «мечта», esperanza «надежда», lo mejor «лучшее». В русском с этим набором из 16 концептов соотносятся всего четыре слова, хотя и находящие свои корреляты в испанском ядре (радость — alegría, любовь — amor, счастье — felicidad, боль — dolor), но представляющие зону эмоций как статичную, как независимый от активности субъекта желательный результат, а не как динамически достигаемую цель.

Такая интерпретация зон эмоций в ядрах языкового сознания русских и испанцев согласуется с общей оценкой менталитета русских как такого, в котором предпочтение в понимании движущих сил жизни и мира в целом, в объяснении причин изменений в окружающей нас реальности отдается не действующему в мире субъекту (т.е. человеку, личности), а «стихии» — внеположенным человеку и не контролируемым человеком силам [см., например, Вышеславцев 1995].

Продолжая сопоставление ядерных структур сознания, отметим, что в русском отсутствует зона Poder «сила, могущество, власть». В испанском же она связана со «свободой» и «необходимостью». Развитость этой зоны и разнообразие наполняющих ее концептов (fuerza «сила», importante «важный», difícil «трудный») опять-таки свидетельствует об активной настроенности сознания, а «обман», «иллюзия» (mentira, ilusión) возникают как следствие восприятия осуществленного, но не давшего ожидаемого результата активного действия.

Жизнь, как удачно выразилась Н.Д. Арутюнова [1998: 617-631], анализируя концепт «судьбы», феномен онтологический, — она есть, а Poder, — продолжим мы ее мысль, — концепт, исторически сложившийся в сознании людей и основанный на ощущении, что ход и исход нашей жизни зависят в известной степени и от нас самих (а не только от сценария, уготованного для нас судьбой). В другой своей работе, говоря о призвании, которое может чувствовать любой человек и которое он должен либо принять, либо отвергнуть (ср. оппозиции в зоне Poder: libertad — necesidad, libre — necesario), Н.Д. Арутюнова приводит слова Ортеги-и-Гассета: «Снижение, деградация жизни — вот судьба того, кто отказался быть тем, чем он призван быть. Его подлинное существо, однако, не умирает: оно становится тенью, призраком, который постоянно напоминает ему его значение, заставляет его чувствовать свою вину и показывает его падение. Он — выживший самоубийца» [Арутюнова 1996: 61-90] («Восстание масс». — Вопросы философии. 1989. стр. 177). Это активное отношение к жизни и судьбе не является доминантой русского менталитета. Например, герои Достоевского всегда действуют не контролируемым для их сознания образом, как будто они сами пассивны, а за них действует кто-то другой или что-то другое, какая-то другая сила. В этом — не раз отмечавшаяся исследователями особенность русского национального характера: не человек, не активные действия человека осмысляются в качестве причины изменений, а некая сила вне человека, стихия, которая управляет его поступками и решениями.

В схеме противопоставлений двух ядерных структур испанскому Poder мы поставили в соответствие Деньги (в испанском ядре этот концепт отсутствует), которые в русском сознании могут соотноситься с «властью, могуществом». Как показывает Н.В. Уфимцева, согласно данным «Ассоциативного тезауруса русского языка», Деньги в русском языковом сознании прежде всего большие, бешеные, немалые, огромные; деньги это зло, грязные; грязь, но без них никуда; мусор, но их не хватает, с одной стороны, и … счастье; жизнь; власть и свобода (NB — Ю.К.), с другой [Уфимцева 1996: 149]. Такое двойственное отношение к деньгам можно отчетливо и последовательно проследить в произведениях русской литературы XIX — XX веков. Оно сохраняется и сегодня, когда ломаются сложившиеся стереотипы, разрушаются устоявшиеся в русском языковом сознании представления о мире, о соотношении добра и зла в нем. То, что деньги — мусор, что они не несут добра и не приносят счастья и поэтому не нужны русскому человеку, но в то же время они потенциально могут обеспечить свободу и власть, талантливо показано в романе А. Слаповского «День денег» [Слаповский 1999]. В построенной же на материале «Ассоциативного тезауруса» структуре ядра русского языкового сознания зона Деньги по составу входящих в нее концептов выглядит несколько неопределенно, размыто.

Природу в испанском ядре символизирует Luz «свет», а в русском — Лес. Это понятно: восточнославянские племена вышли из леса, а дерево — и как растение, и как материал для строительства жилища, изготовления орудий, утвари — ближе всего русскому человеку. Для испанского же сознания важны в этой концептуальной зоне три «к» — campo «поле», cielo «небо» и calor «тепло».

Зоны оценок в том и другом ядре устроены примерно одинаковым образом. В них есть часть бинарных шкал: todo — nada, siempre — nunca, no — sí и, соответственно, — все — ничего, нет — есть, большой — маленький; и другая часть — из единичных обозначений концептов одного конца оценочной шкалы (положительного в том и другом языке: grande, bonito, mejor, с одной стороны, и быстро, много, далеко, старый, вместе, с другой. Здесь обращают на себя внимание в русском ядре три понятия, три концепта, отсутствующие в испанском: быстро, старый и нельзя.

  1. Быстро: понятие быстрого движения, быстрого совершения действий близки русскому национальному характеру. На ум приходят соответствующие крылатые слова — от Н. Гоголя («И какой же русский не любит быстрой езды!» до Н. Фоменко («Чем тише едешь, тем менее ты русский»). В произведениях Достоевского, с исключительной глубиной выразившего особенности «русскости», события совершаются с головокружительной быстротой, а само слово быстро входит в перечень самых частых, ключевых в идиостиле писателя, слов и сопровождается в текстах большим числом синонимов и аналогов: вдруг, внезапно, мгновенно, поскорей, торопясь, тотчас, поминутно и мн. др.
  2. Старый: в русском сознании и в русском культурном мире это понятие заряжено положительным, в основном, смыслом, что объясняется преимущественной ориентацией русской культуры на традицию. Американский же, например, менталитет, отражающий крайнюю «западную» позицию в этом вопросе, отдает безусловное предпочтение новому перед старым, и новое для носителей этой культуры всегда означает лучшее. Говорят, что Генри Форд, отправляя своих инженеров в Европу для овладения опытом лучших автомобильных фирм, напутствовал их словами: «Научитесь всему, кроме традиций». Прямо противоположная позиция выражена в высказывании Конфуция: «Научиться — и повторять, повторять… — это прекрасно!» Русский взгляд на понятие старый представляет собой нечто среднее между крайне «западной» и крайне «восточной» точками зрения: одобрение и приятие старого при осторожном отношении к новому. Ср. русские пословицы и поговорки:
  3. Нельзя: идея категорического запрета, подкрепленная веками деспотизма, — крепостнического, царского, церковного, коммунистического, очень сильна в менталитете русского человека. Многое в общественной и даже частной жизни было нельзя, и лозунг диссидентствующей молодежи 70-х годов — «что не запрещено, то разрешено» — казался когда-то верхом вольнодумства, представлялся столь серьезным демократическим завоеванием, что даже была мысль включить эту формулировку в одну из статей ельцинской Конституции. Над западноевропейским сознанием, в том числе испанским, — при всей приверженности его к внутренней дисциплине и естественному следованию принятым нормам — никогда не тяготела идея всеохватывающих запретов. Скорее наоборот, его позиция по этому вопросу выражается формулами современных реклам: «Quién te lo prohibe? Por qué no probarlo?» («Кто тебе это запрещает? Почему бы не попробовать?»)

Аналогичным образом можно интерпретировать и другие одиночные, не имеющие в ядре антонимичной пары, концепты зоны оценок:

В русском ядре мы выделили 8 семантических зон, а в испанском их 7. Зона, которая не находит соответствия в испанском названа Думать — по самому частому слову в этой группе из 6 лексических единиц. Это зона информации — «думать и говорить». Ее наличие, с учетом особенностей русского национального характера, можно соотнести с отсутствием в русском ядре языкового сознания зоны «активного действия» Poder: русский склонен скорее «думать и говорить», а не действовать. «Анализируя свойства русского ума, И.П. Павлов обратил внимание на то, что он „не привязан к фактам. Он больше любит слова и ими оперирует“» [Арутюнова 1998: 83].

Отсутствие подобной «информационной» зоны в ядре испанского языкового сознания коррелирует в меньшей, чем в русской ассоциативно-вербальной сети (АВС), представленностью прецедентных текстов культуры. В русской АВС редкое поле не содержит отсылок к прецедентным текстам — произведениям художественной литературы, архитектуры, музыки, кино и телевидения. В фиксированном в нашем словаре «Ассоциативных норм» фрагменте испанской ассоциативно-вербальной сети упоминаний прецедентных текстов культуры оказывается на порядок меньше, чем в соотносимом с ним фрагменте русской сети.

Зоны цвета обнаруживают заметные расхождения в двух языках: в испанском ядре эту зону возглавляет Azul (голубое небо Испании, синее море Испании), русский же, согласно данным Н.В. Уфимцевой, отдает предпочтение Красному. В испанском после azul самым часто упоминаемым в ответах на анкеты носителями языка цветом является negro «черный». Может быть, точнее было бы сказать, что это не цвет, а отсутствие цвета и света, поскольку черный находится вне цветового спектра. Предпочтение черному перед другими составляющими цветовой зоны в ядре испанского языкового сознания, объясняется культурно-историческими предпосылками: до сих пор в испанской деревне преобладающим «цветом» одежды жителей является черный2. Таким образом, испанский триколор, т.е. три самых характерных цвета в испанской культуре, выглядит так: azul, negro, blanco. Русский триколор, если исходить из данных, установленных для русского ядра Н.В. Уфимцевой, оказывается совершенно другим: красный, белый, зеленый3.

Подводя итоги нашему эскизному очерку возможностей сопоставительного изучения образов языкового сознания и особенностей национального менталитета испанцев и русских на материале ассоциативно-вербальных сетей двух языков, мы можем заключить, что сходства и различия выявляются на всех уровнях организации АВС: от поверхностного — словесного до глубинных — семантического гештальта и лексического ядра (ядра сознания):

Следует подчеркнуть в заключение, что этот перечень аспектов сопоставительного анализа не является исчерпывающим. Его продолжение могут составить такие проблемы, как выявление степени деривационной мотивированности стимула реакциями и взаимной деривационной мотивированности реакций в одноименных ассоциативных полях двух языков; сопоставление семантемных структур (= словообразовательных гнезд) в ассоциативных полях; определение степени стандартности ответов в отдельных полях и ассоциативно-вербальных сетях в целом; определение доминирующих ассоциативных структур — предикативной или номинативной — в полях сопоставляемых языков; наконец, гендерный анализ ассоциативных ответов в каждом из языков.

Что касается последнего, то предварительная оценка фрагмента русской АВС в нашем двуязычном словаре показывает, например, что «отказы» от ответов в 60% случаев принадлежат женщинам. Этот факт можно соотнести с оценкой «молчания» как одного из принципов «женской» стратегии в коммуникации [см., напр., Mendoza-Denton 1995: 51-66; Donovan 1992: 33-40]. Он соответствует также подсчетам времени, в течение которого говорят женщины и мужчины: во всех коммуникативных ситуациях — в публичном общении, в общении через интернет, в живом общении мужчин с мужчинами, женщин с женщинами, как и в «смешанном» общении — мужчины говорят дольше и чаще, чем женщины [Lozano 1995: 168-171].

Литература

Арутюнова Н.Д. Стиль Достоевского в рамке русской картины мира // Поэтика. Стилистика. Язык и культура. Памяти Т.Г. Винокур. М., 1996.

Арутюнова Н.Д. Истина и судьба // Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека, М., 1998.

Виноградов В.В. Из истории слова «личность» в русском языке до середины XIX в. // История слов. М., 1994.

Вышеславцев Б.П. Русский национальный характер // Вопросы философии. 1995. № 6.

Залевская А.А. О комплексном подходе к исследованию закономерностей функционирования языкового механизма человека // Психолингвистические исследования. Калинин, 1981.

Клочков В. «Евгений Онегин» как потенциальный источник ритуализованного дискурса для русского языкового сознания: опыт одного эксперимента // Rusística Española. №8. Madrid. 1998-1999.

Перцов П.П. Введение в «диадологию». Публикация А.В.Лаврова // Полярность в культуре. Вып. 2. СПб., 1996.

Петров В.М., Шепелева С.Н. Спектральный мир Ф.М. Достоевского // Слово Достоевского. М., 1996.

Санчес Пуиг М., Караулов Ю.Н., Черкасова Г.А. Ассоциативные нормы испанского и русского языков. Москва-Мадрид, 2001.

Слаповский А. День денег. Плутовской роман // Новый мир. 1999. № 6.

Уфимцева Н.В. Русские: опыт еще одного самопознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. М., 1996.

Donovan J. The Silence is broken // The Feminist Critique of Language. London and New York, 1992.

Lozano I. Lenguaje Femenino, Lenguaje Masculino. Madrid, 1995.

Mendoza-Denton N. Pregnant Pauses: Silence and Authority in Anita Hill-Clarence Thomas Hearings // Gender Articulated. Language and Socially Constructed Self. N.Y. and London, 1995.

1   Normas asociativas…

2   Вспомним также живопись Гойи последнего, «темного» периода его творчества, где подавляющими оказываются различные оттенки черного и серого.

3   Отметим, что по другим подсчетам на материале того же «Ассоциативного тезауруса русского языка», совпадающим с результатами анализа цветовой парадигмы в русской живописи XIX-XX вв. и в русской литературе XIX в., русский триколор составляют белый-красный-зеленый цвета. [См., напр., Петров, Шепелева 1996].