И.Ю. Марковина, Е.В. Данилова

Специфика языкового сознания русских и американцев: опыт построения «ассоциативного гештальта» текстов оригинала и перевода

Сознание народа, отражающее особенности индивидуального и национального мировидения, находит своё выражение в текстах. Художественный текст воспроизводит особым образом некоторый фрагмент действительности, фиксируя национальную специфику вербального и невербального поведения носителей того или иного этноса и особенности «стандартов» порождения/восприятия речевых произведений, принятых в той или иной культуре [Сорокин, Марковина 1989]. Иными словами, художественный текст можно рассматривать как специфический способ опредмечивания «образа мира», существующего в сознании носителя культуры.

Перевод и восприятие инокультурного текста (текст на ПЯ), как процесс межкультурного общения, характеризуется ситуацией сопряжения психических образов и представлений, бытующих в сознании носителей разных языков и культур. Такой процесс не может быть бесконфликтным. Интерпретируя инокультурный текст через призму своего образа мира, читатель оценивает специфику другой культуры как нечто «чужое», «странное», «лакунизированное» или приписывает прочитанному смыслы, близкие своему культурному мироощущению. Существование в тексте на ПЯ «лакунарной напряженности» (Ю.А. Сорокин, И.Ю. Марковина) «маркирует» специфику культуры ИЯ и сигнализирует о проблемах в понимании текста-перевода реципиентом. В целях оптимизации межкультурного общения особую значимость приобретает изучение того, как осуществляется процесс межнациональной текстовой коммуникации на каждом из этапов: 1) каким трансформациям подвергается ХТ при переводе его с языка на язык, из одной культуры в другую, 2) какие смысловые потери возникают в процессе перевода, 3) насколько такие потери искажают «образ текста» в восприятии инокультурного реципиента [Марковина 1982; Сорокин, Марковина 1989].

Предметом нашего исследования стало сопоставительное изучение ассоциативных «проекций» (Н.А. Рубакин) прозаического текста (рассказ И.А. Бунина «Кавказ») и его перевода, сделанного в Америке, с целью сравнительного анализа «образов содержания текстов», а, следовательно, и «образов сознания», возникающих у читателей-коммуникантов в процессе межкультурного текстового общения. Читательские проекции текстов на ИЯ и ПЯ были получены от реципиентов — носителей русской и американской культур.

Эксперимент проводился в два этапа. В ходе предварительного этапа была проведена выборка ключевых единиц текстов на ИЯ и ПЯ, при этом с текстом-оригиналом работали русскоязычные эксперты-филологи, а с текстом-переводом — англоязычные эксперты-филологи (американцы). Экспертные группы состояли из 20 человек каждая, что позволяет считать полученные данные репрезентативными [см. выводы Сиротско-Сибирского 1988]. Результатом экспертной выборки явились наборы ключевых слов и словосочетаний текстов на ИЯ и ПЯ.

В ходе основного этапа выявленные наборы ключевых единиц текстов оригинала и перевода были предъявлены реципиентам — группам русских и американцев в количестве 120 человек каждая — в качестве стимульных списков, предъявляемых в свободном ассоциативном эксперименте (далее АЭ). Этот этап был спланирован следующим образом. Сначала было проведено пилотажное исследование, в целях корректировки экспериментального материала, предъявляемого в ходе основного АЭ. Ключевые единицы текстов оригинала и перевода, выделенные экспертами на предварительном этапе, были приведены к их словарным формам (единицы от пробела до пробела), чего требовала процедура, прежде всего, количественной обработки данных [см. прецеденты: Илиева 1983; Сиротско-Сибирский 1988; Мурзин, Штерн 1991 и др.]. Однако использовать словарные, а не текстовые формы этих КС в качестве стимулов в ходе основного эксперимента (свободный АЭ), представлялось неправомерным. Гипотеза пилотажного эксперимента заключалась в том, что построение ассоциативной проекции художественного текста зависит от структурных, лексико-грамматических и семантических признаков ключевых единиц текста. Реципиенты — студенты вузов — составили 80 человек, что позволило считать данные пилотажного эксперимента вполне репрезентативными [Залевская 1978]. Результаты пилотажного эксперимента показали, что в качестве ключевой единицы художественного текста выступают не только отдельные словоформы, но и сочетания слов, а лексическое окружение «ключа» в ряде случаев существенно влияет на его ассоциативную проекцию и, в конечном счете, по-видимому, на общую ассоциативную проекцию текста. Поэтому, предъявляя наборы ключевых единиц в виде стимульного списка, мы сохранили текстовые грамматические формы ключевых слов и словосочетаний и порядок их появления в тексте.

Используемая в эксперименте методика основывалась на следующих положениях. 1) При восприятии текста в сознании воспринимающего фиксируется не текст в его речевой форме и не последовательность конкретных слов, а некоторая инвариантная цепь значений, «образов сознания», ассоциаций (Н.И. Жинкин; Т.М. Дридзе; А.И. Новиков и др.). 2) Правомерно, по-видимому, говорить о существовании ассоциативной грамматики, «которая заключена в ассоциативно-вербальной сети носителя языка и представляет собой грамматику естественно говорящего, положенную в основу его речевой деятельности» [Караулов 1999: 20]. 3) Ассоциативно-вербальная сеть, таким образом, занимает промежуточное положение между системой языка и текстом [Там же, 48]. 4) Общность коррелирующих ассоциаций вызывается общностью образов, традиционно бытующих в языке и культуре определенных народов. Иными словами, изучение вербальных ассоциаций, которые представляют собой своеобразную форму «овнешнения» ментальных «образов сознания» на уровне языковой способности индивида [Тарасов 1993, 1996], позволяет получить новые данные о специфике языкового сознания носителей разных языков и культур, что продемонстрировано в целом ряде работ [Залевская 1979, 1980; Пацева 1991; Оганесян 1993; Уфимцева 1998 и др.].

Таким образом, представлялось правомерным, с одной стороны, выявив ключевые единицы текстов на ИЯ и ПЯ, использовать их в качестве опор для воссоздания ассоциативных проекций, возникающих в языковом сознании реципиентов-читателей, а с другой стороны, использовать данные АЭ для сопоставительного исследования процессов ассоциативно-смыслового восприятия текстов оригинала и перевода.

На основе экспертной выборки ключевых единиц из текстов оригинала и перевода носителями ИЯ и ПЯ, а также по результатам пилотажного эксперимента, были составлены стимульные списки слов и словосочетаний к каждому из текстов. Прежде всего, отметим, что они получились одинаковыми по объему — в их составе 12 ключевых единиц: слова, словосочетания и синтаксический комплекс. Ключевыми единицами текста-оригинала оказались: ЖЕНЩИНА, ОН, ПОДОЗРЕВАЕТ, ЧЕСТЬ, ХОЛОДНЫЕ ДОЖДИ, ВОКЗАЛ, ПЕРВОБЫТНОЕ, ПОКОЙ И КРАСОТА, БЕЗНАДЕЖНО-СЧАСТЛИВЫЙ, РАДОСТНО ПЛАКАЛА, ИСКАЛ, ВЫСТРЕЛИЛ СЕБЕ В ВИСКИ.

Ключевыми единицами текста-перевода оказались: RECLUSE (отшельник), SUSPECTS (подозревает), DEFEND HONOR (защищать честь), AUDACIOUS (смелый), RAIN (дождь), GLOOMY (унылый, печальный), INTIMATE SINGULAR (личное), DESERTED (оставленный), TRANQUILLITY AND BEAUTY (покой и красота), WEPT WITH JOY (радостно плакал), SEARCHED (искал), SHOT HIMSELF (застрелился).

В ходе основного АЭ эти ключевые единицы были предъявлены в качестве стимулов носителям ИЯ и ПЯ соответственно.

В рамках настоящей статьи мы не рассматриваем подробно результаты всех этапов обработки ассоциативных массивов (словарных статей) ключевых и, одновременно, стимульных слов и словосочетаний на ИЯ и ПЯ. Словарные статьи стимулов были упорядочены традиционным способом [см. РАС 1994-1998]. Была выявлена и описана статистическая структура ассоциативных полей ключевых стимулов на ИЯ и ПЯ, с использованием «числовых характеристик ассоциативного поля» [Караулов 1993] и показателей уровня стереотипности реакций в поле [Залевская 1978, 1979]. Эти данные иллюстрируют показатели «нормы» и «узуальности» в ассоциативном поведении носителей ИЯ и ПЯ и представляют несомненный интерес для описания общего и специфичного в «образах сознания» русских и американцев, имея в виду, что в качестве стимулов в нашем АЭ выступили ключевые единицы текстов оригинала и перевода.

Для качественного анализа реакций в поле был использован «гештальтный» подход структурирования ассоциативного материала. Гештальты — «это комплексные, целостные функциональные структуры, упорядочивающие многообразие отдельных явлений в сознании» [Психологический словарь 1990: 78]. «Гештальт, как вид концепта, представляет собой закрепленный словом целостный образ, совмещающий чувственные и рациональные элементы, а также объединяющий динамические и статические аспекты отображаемого объекта или явления» [Стернин, Быкова 1998: 57]. Так называемые фреймы и сценарии также представляют собой разновидности гештальтов. В нашем исследовании «ассоциативный гештальт» представляет собой инструмент по структурированию ассоциативного поля каждого ключевого стимула на ИЯ и ПЯ, с последующим формированием «ассоциативных проекций» текстов оригинала и перевода. «Ассоциативный гештальт» обнаруживается, когда ассоциаты семантически тяготеют к определенным характеристикам, группируясь естественным образом вокруг нескольких (как правило, частотных в ассоциативной статье) реакций, которые обозначают (называют) некоторый набор мыслительных образов — концептов. Эти концепты в самом общем виде «сигнализируют» о типовых связях референта, обозначаемого в данной культуре исходным словом, поэтому «ассоциативный гештальт» можно использовать в качестве инструмента для межкультурного сопоставления данных. «Ассоциативный гештальт» сопоставим с «логической структурой поля» [Караулов 1976], выведенные уровни и обозначения которой легли в основу концентрической модели ассоциативного поля [Залевская 1979, 1980]. Структурирование ассоциативного поля в виде «гештальта» позволяет учитывать все реакции в поле, в том числе, единичные, которые отражают «личностные смыслы» индивидов-читателей, важные для изучения результатов смыслового восприятия художественного текста и языкового сознания реципиентов в целом. Функциональность структуры «Ассоциативного гештальта» проявляется в упорядочивании отдельных ассоциаций и одновременном сохранении «вариативной гибкости» полученного материала.

На основе анализа ассоциативных полей ключевых единиц текстов оригинала и перевода мы структурировали информацию в виде «ассоциативных гештальтов», каждый из которых состоит из 4-8 групп реакций, представляющих различные смысловые компоненты концептов, которые в языковом сознании реципиентов связаны с референтом, обозначаемым словом-стимулом. Каждая такая группа реакций характеризуется в ассоциативном поле числовыми и процентными показателями. На основе этих показателей можно судить о «гештальтном ассоциативном ядре», под которым мы понимаем две первые по частотности группы ассоциатов в составе каждого ассоциативного поля. Итоговый «ассоциативный гештальт» текста в нашем исследовании представляет собой «ассоциативное ядро» всех реакций, полученных в ходе АЭ с ключевыми единицами текстового произведения, и формируется как сумма «ядерных» групп реакций из состава ассоциативных полей ключевых единиц-стимулов.

По итогам сопоставительного анализа словарных значений ключевых единиц на ИЯ и ПЯ было установлено полное или частичное совпадение дефиниций у 7-ми «ключей» и отсутствие совпадающих значений у 5 «ключей». Рассмотрим некоторые экспериментальные результаты, используя межъязыковое сопоставление АПП ряда ключевых стимулов, имеющих совпадения в словарных дефинициях: ПОКОЙ И КРАСОТА/ TRANQUILLITY AND BEAUTY; РАДОСТНО ПЛАКАЛА/WEPT WITH JOY и ИСКАЛ/SEARCHED. Особый интерес, по нашему мнению, представляет сопоставительный анализ ассоциативных статей, полученных на стимулы-словосочетания, в виду новизны рассматриваемого материала.

Качественный анализ реакций на ИЯ и ПЯ свидетельствует о том, что, несмотря на семантическую близость словарных значений слов — элементов ключевых словосочетаний ПОКОЙ И КРАСОТА/ TRANQUILLITY AND BEAUTY, ассоциативные данные четко «маркируют» разницу в «образах сознания» русских и американцев. Так, и в том и другом случае, в составе «ассоциативных гештальтов» этих ключевых стимулов присутствуют группы реакций, условно обозначенные нами как «Природа», но они имеют разное содержание.

Реакции русскоязычных реципиентов, актуализованные в значении «природа», носят характер обобщения: природа (19) как среда обитания человека; океан, море (4); горы (2). Ассоциаты этой группы занимают 21,6% площади ассоциативного поля на ИЯ.

Реакции американцев представляют собой многообразную «пейзажную» лексику: countryside (сельская местность) — 7; ocean (океан) — 6; lake (озеро) — 4; desert island (необитаемы остров) — 4; island (остров) — 4; mountain scene (горный пейзаж) — 4; garden (сад), flowers (цветы) -4; forest (лес) — 3; beach (пляж) — 2; meadows (луга) — 2 и т.д. Эти ассоциаты занимают 46,6% площади ассоциативного поля на ПЯ, то есть в два раза больше, чем показатели по русской группе реципиентов, и если в ассоциативном поведении русских прослеживается тенденция к обобщению, то американцы, как отмечалось, дали очень много реакций, которые как мозаика составляют «картинки» природных пейзажей.

Анализ ассоциативного материала по этим ассоциативным полям свидетельствует, как нам кажется, о разном способе мировосприятия носителями ИЯ и ПЯ. Специфической для американских респондентов явилась группа реакций, условно обозначенная «Ощущения» — зрительные, которые преобладают, и слуховые. Зрительные образы выражены такими ассоциатами, как: lovely (очаровательный) — 3; quiet and pretty (спокойный, радующий глаз) — 2; colors (цвета) — 2; movement (движение); nice (милый) и т.д. Слуховые ощущения — это calm (тихий, спокойный) — 6; peaceful (мирный, тихий) — 3; music (музыка) — 2; или место, которое в языковом сознании реципиентов связано с этими ощущениями, например, cathedral (собор). Эта группа занимает 19,2% площади ассоциативного поля на ПЯ, а в реакциях русских такие ассоциаты отсутствуют.

Русскоязычные реципиенты состояние ПОКОЯ И КРАСОТЫ связывают с эмоциональными ощущениями, переживаемыми индивидом (а не зрительными или слуховыми как у американцев). Эти состояния, как представляется, связаны, прежде всего, с чувством «Душевного покоя»: гармония (6), мир (2), спокойствие (2), равновесие, прибавить нечего. В свою очередь «Душевный покой» для русского обусловлен счастьем (5), любовью (5), умиротворением (4), нежностью, негой, идиллией в отношениях, что вызывает уверенность, ощущение энергии и силы (2). Реакции этой группы занимают 27,5% площади ассоциативного поля на ИЯ.

Таким образом, русские чувствуют себя спокойно, когда ощущают гармонию и равновесие в жизни, когда они счастливы, любимы и любят. В силу этого они уверены и умиротворены.

В реакциях американцев также присутствует ряд ассоциатов, которые семантически тяготеют к центру, условно названному «Спокойствие/мир». Однако акценты в распределении реакций этого сектора на ПЯ «смещены», в отличие от русских, в сторону бесконфликтного существования: peace (мир, спокойствие) — 19; harmony (гармония); relax (расслабиться); soothing (успокаивающий) и т.д. В реакциях русских, например, ассоциаты мир, спокойствие встречается всего два раза. Для американцев, напротив, понятие мира/peace (в словарном значении — «отсутствие конфликта, угрозы…») очень важно: эта реакция имеет самый высокий ранг (19) в ассоциативной статье. То есть для американцев ощущение ПОКОЯ И КРАСОТЫ связаны с безопасностью, отсутствием угрозы, насилия в обществе и т.д. Реакции, актуализованные в таком значении занимают 21,6% площади ассоциативного поля на ПЯ. Сошлемся на широко обсуждаемую в американском обществе проблему «свободного ношения оружия» для защиты от насилия и, одновременно, возможность использовать это оружие, то есть совершать насилие [Kearny 1987]. Возможно, в американском сознании противопоставляются жестокость общества и спокойствие (мир) в природном круговороте вещей — сектор «Природа» занимает половину «ассоциативного пространства» рассматриваемого ассоциативного поля на ПЯ.

Русские ощущение ПОКОЯ И КРАСОТЫ связывают с душевным покоем, любовью, счастьем, следовательно, с семьей и домом. В «ассоциативном гештальте» стимула на ИЯ выделяется целая группа реакций, которые семантически ориентированы на дом, уют, отдых в доме. Эти ассоциаты занимают 15% площади рассматриваемого ассоциативного поля, а в реакциях американцев такие ассоциации отсутствуют вообще.

В языковом сознании и русских, и американцев понимание ПОКОЯ И КРАСОТЫ в ряде случаев актуализовано в значении «Человек». Это обозначение условно, так как все реакции в поле (за исключением, может быть, сектора «Природа») описывают проявления человеческой жизни. Между тем, русскоязычные реципиенты связывают значение стимула: с философским понятием о круговороте человеческой жизни (жизнь (2), бесконечность, здоровье, кладбище, старость); с представлениями о женщине; с искусством. Эта группа реакций занимает 12,5% площади ассоциативного поля на ИЯ. В реакциях на ПЯ, условно объединенных в группу «Человек», только персоналии, связанные с представлениями о женщине: a model (модель); girl (девушка); Locia (женское имя); princess (принцесса); snow white (Белоснежка); woman (женщина) и т.д. Этот сектор на ПЯ занимает всего 6,6% площади ассоциативного поля (ср.: 12,5% на ИЯ и иное содержание в «образах»).

Русскоязычные реципиенты находят, что им очень не хватает ощущения ПОКОЯ И КРАСОТЫ, но оценивают стимульные понятия не только как мечту и сказку. Для носителей ИЯ эти ощущения могут быть реальны — везде; неплохо; приятно; постоянно, но, к сожалению, они недолговечны — не долго; очень не хватает; прошли и т.д. Оценочные реакции на ИЯ занимают 17,5% площади рассматриваемого ассоциативного поля.

Американцам ощущение ПОКОЯ И КРАСОТЫ представляется редким и нереальным, поэтому в языковом сознании носителей ПЯ стимульные понятия оцениваются как priceless (бесценно); rare (редко); fairytale (что-то нереальное, сказка); fantasy (фантазия), heaven (небеса). Эта группа оценочных реакций занимает всего 4,1% площади ассоциативного поля на ПЯ, то есть в четыре раза меньше, чем на ИЯ. (Ср. с мнением И. Стернина о любви русских к высказыванию оценки в процессе общения [1996: 104]).

Кроме того, в структуре «АГ» на ИЯ присутствуют реакции — элементы генерализированных высказываний, то есть афоризмов: «красота спасет мир» и «покой нам только снится», которые занимают 5% площади ассоциативного поля на ИЯ.

Таким образом, мы структурировали «диссипативную» массу ассоциаций, полученных в ходе АЭ на стимульные словосочетания ПОКОЙ И КРАСОТА / TRANQUILLITY AND BEAUTY в виде «ассоциативных гештальтов», которые можно сравнивать.

«Ассоциативный гештальт» ключевого словосочетания ПОКОЙ И КРАСОТА приобрел следующее строение: «Душевный покой/умиротворение» (27,5%); «Природа» (как обобщающее понятие) (21,6%); «Дом» (15,4%); «Человек» (12,5%); Оценочные реакции (в значениях «мечты», «реальность», «недолговечность») (17,5%); Афоризмы (5%).

«Ассоциативный гештальт» ключевого словосочетания TRANQUILLITY AND BEAUTY приобрел строение: «Природа» (в многообразии её пейзажных форм) (46,6%); «Спокойствие/мир» (21,6%); «Ощущения» (зрительные и слуховые) (19,2%); «Человек» (6,6%); Оценочные реакции (в значении «нереальность») (4,1%). Представим полученные «ассоциативные гештальты» на  ИЯ и ПЯ в виде диаграмм.

На диаграммах видно, что русскоязычные реципиенты связывают значение исходного стимула ПОКОЙ И КРАСОТА с «умиротворением души», «домом» и «человеком» в противопоставлении «природе». В «ассоциативном гештальте» на ПЯ, напротив, преобладают сектора «природа», «спокойствие/мир», воспринимаемые через «зрительные и слуховые ощущения».

Совокупность выделенных связей в составе каждого ассоциативного поля воссоздает типовую для данной национальной культуры модель референта, который соответствует стимулу в окружающей носителя данного языка реальности. Процентные показатели удельного веса каждой из групп реакций в составе «ассоциативных гештальтов» — специфические инструменты, которые мы будем использовать для анализа всех ассоциативных полей — иллюстрируют специфику «образов сознания» и динамику предпочтений в ассоциативном поведении носителей американской и русской культур.

Рассмотрим следующую пару ключевых стимулов-словосочетаний РАДОСТНО ПЛАКАЛА и WEPT WITH JOY.

В составе «ассоциативного гештальта» каждого из рассматриваемых стимулов был выделен сектор, реакции которого актуализованы в значении «Счастье». Этот сектор занимает 24,2% площади ассоциативного поля на ИЯ: от счастья -12; счастье -12; счастливая -3; неожиданное счастье и т.д., и 33,3% площади ассоциативного поля на ПЯ: happiness (счастье) — 18; happy (счастливый) — 13; extreme happiness (большое счастье) — 3 и т.д.

В ходе дальнейшего анализа ассоциативных полей мы обнаружили некоторые совпадения реакций для носителей разных языков и культур. Однако удельный вес совпадающих реакций варьирует для каждой из групп. Например, в структуре «ассоциативного гештальта» на ИЯ мы выделили группу реакций, которые актуализованы в значении «Эмоциональность». Они распадаются на подгруппы: «проявлять эмоции», «плачь» и «смех», и занимают 15% площади ассоциативного поля на ИЯ. В языковом сознании американцев РАДОСТНО ПЛАКАТЬ — это также проявлять эмоции. Человек, который плачет от радости, — эмоционален (emotional 5), очень эмоционален (very emotional 2), он чувствительный (sensitive), охвачен чувством (overwhelmed 3), «раздираемый на кусочки» (torn) и т.д. В состав этого сектора в качестве подгруппы входят, также как у русских, ассоциаты, описывающие «плачь» и «смех» как проявления эмоций: cried (плакала) — 6; tears (слезы) — 4; sobbed (всхлипывала) — 2; laughter (смех) -2 и т.д. Специфическим для американских респондентов оказалась группа ассоциатов — персоналий — с образом которых носители ПЯ связывают яркое проявление эмоций: British (британец); Georgians (грузины); Loren (Софи Лорен — итальянская актриса); Rilke (Рильке Р. — австрийский поэт) т.д. Таким образом, в структуре «АГ» стимула WEPT WITH JOY был выявлен сектор «Эмоциональность», состоящий из подгрупп реакций: «проявление эмоций», «образы эмоциональных людей», «плачь» и «смех», которые занимают 31,2% площади ассоциативного поля на ПЯ, то есть в два раза больше, чем у русских. Как представляется, в языковом сознании русских ключевое словосочетание РАДОСТНО ПЛАКАЛА не вызывает ассоциативной связи с тем, что человек-деятель необычно эмоционален (эти реакции занимают всего 15% площади ассоциативного поля на ПЯ). Носители ИЯ воспринимают проявления таких эмоций как обычные, так как вообще более эмоциональны в проявлении своих чувств [см., например, Стернин 1992, 1996; Peabody, Shmelev 1996 и др.], в сравнении с американцами, которые стараются «сохранить лицо» при любом стечении обстоятельств. Таким образом, представление о психологическом облике русских и американцев, во-первых, нашло отражение в процентном распределении реакций секторов «Эмоциональность» на ИЯ и ПЯ. Во-вторых, анализ ассоциативных статей исходных словосочетаний выявил значительную разницу, как в «образах сознания», так и в ассоциативном поведении носителей ИЯ и ПЯ. Например, в реакциях русских нет прямого указания на «плачь» — он описан иносказательно: испорченный макияж (это так называемая «наглядная картинка» ситуации плача); ива (элемент терминологически и фольклорно окрашенного понятия «плакучия ива»); корова (элемент идиоматического сравнения «реветь как корова»), снятие стресса (современная трактовка народного речения: «поплачь, легче будет»). А американцы описывали «плачь», используя «синтаксические синонимы» исходного глагола WEPT: to cry (кричать, плакать), to cry tears (плакать), то есть конкретную лексику. Носители ИЯ употребили 32 ассоциата, с указанием субъекта деятельности (того, кто плачет): женщина (8), девушка (7), девочка (4) и т.д., а в реакциях на ПЯ только 5 таких реакций (bride (невеста), prodigal son (блудный сын) и т.д.), которые, к тому же, скорее указывают на ситуации, в которых американцы обычно плачут или смеются.

Продолжая анализ ассоциативных полей, мы выделили группы реакций на ИЯ, которые указывают на события и душевные состояния, эмоционально переживаемые как со слезами, так и с радостью, среди которых: 1) «Встреча» (эти реакции занимают 10,8% площади АП на ИЯ); 2) «Удача и справедливость» (9,2%); 3) «Семья» (9,2%); 4) «Любовь» (7,5%).

В языковом сознании американцев стимульное словосочетание также ассоциативно связано с «Душевными переживаниями» и «Конкретными событиями». С «Душевными переживаниями» связаны ассоциаты, которые: 1) прямо или косвенно указывают на религиозные переживания — ecstatic (исступленный) — 2; Jesus (Иисус); rejoiced (возрадовался) и т.д.; 2) обозначают чувство облегчения — release (освобождение); relief (облегчение); relieved (с облегчением) и т.д.; 3) любовь — love (любовь); recognition of love (осознании чувства любви) и т.д.; 4) переживание природы — river (река); sea (море); sun (солнце). Реакции этой группы занимают 14,2% площади ассоциативного поля на ПЯ.

Среди основных «Событий», переживаемых американцами со слезами и радостью, оказались: 1) рождение ребенка — pregnant (беременна), birth (рождение), having a baby (рождение ребенка) и т.д.; 2) создание семьи — bride (невеста), wedding (свадьба), family (семья) и т.д.; 3) авария — alive (жив), hospital (больница), penalty (штраф). Реакции этой группы занимают 19,2% площади ассоциативного поля на ПЯ. Мы объединили их в один сектор, так как каждая из подгрупп занимает слишком малую площадь рассматриваемого ассоциативного поля на ПЯ — менее 5%.

Реакции группы «Она» можно отнести сразу к нескольким секторам ассоциативного поля на ИЯ, поэтому мы обозначили их как «сопутствующие»: девочка (7), женщина (7), девушка (4), она (3). Эти реакции занимают 17,5% площади рассматриваемого ассоциативного поля. Для сравнения, в ассоциативном поле на ПЯ есть только одна, так называемая, «сопутствующая» реакция: she (она).

Оценочные реакции на стимул РАДОСТНО ПЛАКАЛА присутствуют только у русскоязычных реципиентов, которые очень противоречивы в своих оценках: молодец и сошла с ума; бывает и никогда, так не бывает; зачем и тоже ничего.

Анализ АП ключевого словосочетания РАДОСТНО ПЛАКАЛА выявил следующее строение его «АГ»: «Счастье» (реакции этой группы занимают 24,2% площади ассоциативного поля на ИЯ); «Она» (17,5%); «Эмоции» (15%); «Встреча» (10,8%); «Семья» (9,2%); «Удача и справедливость» (9,2%); «Любовь» (7,5%); Оценочные реакции (5,8%).

Анализ ассоциативного поля ключевого словосочетания WEPT WITH JOY выявил следующее строение его «ассоциативного гештальта»: «Счастье» (реакции этой группы занимают 33,3% площади АП на ПЯ); «Эмоции» (31,2%); «События» (19,2%); «Душевные переживания» (14,2%); Прочие (менее 1% площади ассоциативного поля на ПЯ).

Таким образом, в языковом сознании русских реципиентов значение стимула РАДОСТНО ПЛАКАЛА актуализовалось через призму целого ряда «внутренних переживаний» и событий, а американцы восприняли стимульное словосочетание однозначнее, используя большое количество «стилистических синонимов».

Рассмотрим следующую пару ассоциативных полей ключевых стимулов-словосочетаний: ИСКАЛ и SEARCHED. Данные РАС-1, например, показали следующие первые три реакции на исходное слово-стимул ИСКАТЬ: найти, друга, клад. В ассоциативной статье на ИЯ, полученной в ходе нашего АЭ, нет ни одной реакции друг, что не удивительно, имея в виду логику развития событий в рассказе И.А. Бунина. Данные нашего экспериментального исследования (по всем рассматриваемым ассоциативным полям) свидетельствуют о смещении ассоциативных предпочтений реципиентов (не только на уровне словосочетания, но и на уровне изолированного слова), когда в качестве стимула выступает ключевая единица ХТХТ. Вероятно, можно говорить о некотором «контекстном влиянии» на качественный состав реакций в ассоциативных полях, полученных в ходе свободного АЭ, где стимулами являлись ключевые слова и словосочетания художественного текста.

Первые три реакции на ключевой стимул ИСКАЛ в нашем АЭ, оказались: нашел (15), счастье (10), клад (8). Принимая допущение о том, что первые по рангу ассоциаты в ассоциативном поле слова-стимула указывают на основные свойства референта, обозначенного этим словом, реакции на стимул ИСКАЛ можно переосмыслить следующим образом. В языковом сознании русскоязычных реципиентов процесс поиска оказался связан: а) с каким-то результатом (нашел); б) с приобретением чего-то нематериального, скорее идеального, к чему стремятся члены данного сообщества (например, счастье); в) с приобретением чего-то материального, обнаружением чего-то конкретного (например, клада).

Первые три реакции на стимульное слово SEARCHED оказались: found (нашел) — 26, looked (смотрел, проверял) — 11, looked for (искал, подыскивал) — 11. Иными словами, среди реакций на ПЯ с высоким рангом нет ни одной, которая бы указывала на цель поисков. Как представляется, для американцев оказывается важнее обозначить сам процесс поиска и его результат, без акцентуации того, что именно ищут (в отличие от русских). А что касается счастья, то американцы его не «ищут» (search), а «преследуют, ловят» (pursuit) (Ср. известный фрагмент из «Декларации независимости», где перечисляются основные свободы членов американского общества: Life, Liberty and the Pursuit of Happiness).

Реакции, актуализованные в значении нашел /не нашел (результат), занимают одинаково существенный объем площади рассматриваемых ассоциативных полей на ИЯ и ПЯ — 25,8%.

Для русского важнее всего оказываются цель, предмет поиска. Русскоязычные реципиенты стремятся найти в жизни: личное счастье (16); удачу (3) и успех (1); мечту (2) и цель в жизни (2); покоя, снисхождения, причину, смерть. Реакции этого сектора мы обозначили как «Стремления к цели» и они занимают 24,2% площади ассоциативного поля на ИЯ. В этой иерархии предпочтений для носителей ИЯ мы усматриваем связь с сюжетом текста-оригинала.

Характерна, как представляется, и следующая группа реакций, которые актуализованы в значении «искать Человека»: женщину — 3; человека — 2; её; меня и т.д. (они занимают 7,5% площади АП). А также реакции в значении «найти Себя»: себя (7), появление которых, как представляется, связано с «системой архетипов» [Сорокин, Марковина 1989] носителей ИЯ и, одновременно, может объясняться «контекстным влиянием» в системе КС исходного текста.

Процесс поиска в языковом сознании русских связан и с обнаружением чего-то конкретного, материального. Интересна иерархия того, что, условно говоря, ищет русский: 1) что-то «Потерянное» — потеря, ключи, дорогу домой и т.д. (эти реакции занимают 13,3% площади ассоциативного поля на ИЯ); 2) «Деньги» — клад, деньги, золото (9,2%); 3) что-то «Новое» — грибы, подснежники, работа и т.д. (8,3%).

Иными словами, для носителей ИЯ важнее оказывается «найти», «приобрести» внутренние эмоциональные состояния счастье и покоя, найти цель в жизни и мечту, успех и удачу (внешние проявления благополучия), чем вещи, деньги и т.д. Между тем, русский скорее будет искать что-то потерянное, чем новое, стараться находить опору скорее в других людях, чем в себе.

Ассоциативная тактика реагирования американских реципиентов, а, следовательно, и образы их сознания, оказались противоположны русским. В ассоциативном поле исходного ключевого слова на ПЯ выделяется большая группа реакций — «стилистических синонимов» исходному глаголу и их грамматические формы: looked (смотрел) — 12; looked for (искал) — 13; sought (искал) — 6 и т.д. Эти реакции актуализованы в значении «Поиск» (процесс) и занимают 29,2% площади рассматриваемого ассоциативного поля на ПЯ.

Реакции, описывающие «Место и способ поиска», занимают 11,6% площади ассоциативного поля на ПЯ. Они распадаются на подгруппы: 1) как искал — forever (всегда) — 2; airlessly (судорожно); pissed off (без сил — сл.); vain (тщетный) и т.д.; 2) где искал — apartment (квартира)
- 2; attic (чердак); low (внизу); deep (глубоко); pocket (карман) — 2 и т.д. Для сравнения, в реакциях на ИЯ только два ассоциата (процесс, поиск) актуализованы в таком же значении (занимают менее 2% площади ассоциативного поля на ИЯ и отнесены к группе «Прочие»), что лишь отчасти можно объяснить языковыми различиями русских и американцев, а скорее спецификой их отношения к миру.

Процесс поиска, обозначенный ключевым словом SEARCHED, в языковом сознании американцев актуализован (в ряде случаев) в значениях «Преследование»: hunted (преследуемый) — 3; escapee (беглый преступник); investigated (расследовал); tracks (следы) и т.д. Эти реакции занимают 9,2% площади ассоциативного поля на ПЯ и логически связаны с ассоциатами следующей группы, которую мы условно обозначили «Обыск»: police (полиция) — 3; frisked (обыскиваемый — сл.) — 2; customs control (таможенный контроль); examined (осматривал, изучал) и т.д. Этот сектор занимает 8,3% площади ассоциативного поля на ПЯ.

Мы рассмотрели пять групп реакций («Поиск» (процесс), «Итог», «Место и способ поиска», «Преследование», «Обыск»), которые составляют 85% площади рассматриваемого ассоциативного поля на ПЯ, и можем констатировать, что для американца важнее всего сам процесс поиска, его детали, его проведение. Предмет поисков остается неизвестным, или им оказывается некий преступник.

Среди 120 реакций только 13 ассоциатов (10,8% площади) указывают на то, что может искать американец, но большей частью это указание носит опосредованный характер: что-то потерянное (lost 6), что-то желаемое (desired), что-то спрятанное (hidden), что-то из вещей (scratched). И только три ассоциата — ключ (key 2) сокровища (treasures) прямо указывают на предмет поиска, что составляет 2,5% от общего количества реакций в поле.

По итогам анализа материала «ассоциативный гештальт» ключевого слова ИСКАЛ приобретает следующее строение: «Итог» (в значении «результат») (25,8% площади АП на ИЯ); «Стремления к цели» (25,8%); «Потерянное» (13,3%); «Человека» (13,3%); «Деньги» (9,2%); «Новое» (8,3%); Прочие (менее 3%).

«Ассоциативный гештальт» ключевого слова SEARCHED приобретает следующее строение: «Поиск» (процесс) (29,2%); «Итог» (результат) (25,8%); «Место и способ поиска» (11,6%); «Предмет поиска» (10,8%); «Преследование» (9,2%); «Обыск» (8,3%); Прочие (менее 3%).

Таким образом, русские реципиенты в своих реакциях на стимул ИСКАЛ ориентированы на предмет поиска, а американцы — на участие в процессе поиска.

Рассмотрение ассоциативных полей всех ключевых единиц текстов на ИЯ и ПЯ позволяет судить более полно о специфике языкового сознания, «образов сознания» и особенностях ассоциативного поведения русских и американцев, участвующих в межкультурном общении посредством художественных текстов. В рамках настоящей статьи для сопоставительного анализа мы использовали лишь часть полученного в ходе АЭ материала, но уже на этом этапе можно сделать некоторые выводы. Русские «ориентированы на свои внутренние состояния», через которые оценивают отношение мира к себе и свое место в мире. Американцы «ориентированы на внешний мир», рассматривая и формируя через призму этой ориентации свое отношение к миру и к себе. Поэтому русские находят ощущения ПОКОЯ И КРАСОТЫ через душевное равновесие, любовь и, «укрывшись» в доме, семье, а носители ПЯ видят ПОКОЙ И КРАСОТУ в природе, отсутствии угрозы со стороны. Русские находят, что ПЛАКАТЬ С РАДОСТЬЮ — это обычно и нормально, а американцы воспринимают такое проявление эмоций как несвойственное себе, как признак национальной специфичности поведения носителей других культур (British (британец); Loren (Софи Лорен — итальянская актриса) и т.д.). ИСКАТЬ для русского — это, прежде всего, стремиться к цели: искать счастье, удачу, покоя; найти человека (родственную душу) и себя; искать скорее потерянное, чем новое. Для американца, напротив, важно участвовать в процессе поиска, разбираться в его деталях, определять его место.

В результате анализа и структурирования массива всех ассоциативных статей, полученных в ходе нашего АЭ, были сформированы итоговые «ассоциативные гештальты» текстов оригинала и перевода, с использованием «ядерных групп» реакций в составе ассоциативного поля каждого стимула, расположенных в порядке следования ключевых единиц текстов.

Полагаем, что ассоциативный материал, структурированный подобным образом, позволяет судить о специфике «логико-фактологического» (Т.М. Дридзе) содержания текстов оригинала и перевода в языковом сознании носителей ИЯ и ПЯ. Как представляется, «ассоциативный гештальт» на ИЯ ближе тексту-оригиналу, чем «ассоциативный гештальт» на ПЯ, который основан на тексте перевода и специфике ассоциативных «образов» носителей неавтохтонной культуры. «Факты», описывающие развитие событий в текстах оригинала и перевода (с точки зрения их читателей) и представленные в виде «ассоциативных гештальтов» на ИЯ и ПЯ, почти совпадают в пунктах «Честь офицера / Военный», «Осень/Сырость», «Дождь идет», «Природа», «Счастье», «Итог». Логика развития остальных событий в ассоциативной интерпретации русских и американцев значительно расходится. Достаточно сравнить первый и последний блоки в «ассоциативных гештальтах» текстов оригинала и перевода. «Ассоциативный гештальт» на ИЯ начинается с блока, который описывает романтические отношения мужчины и женщины. В «ассоциативном гештальте» на ПЯ такой блок появляется ближе к концу «логико-фактологической» цепочки. Между тем, «факт преступления» в «гештальте» на ИЯ находится во втором блоке, а американский «ассоциативный гештальт» начинается с этой темы: «Затворник», «Преступники», «Судебное разбирательство». Заканчивается «ассоциативный гештальт» на ИЯ блоком, элементы которого выражают сопереживание русских реципиентов трагедии рассказа: «Итог» (финальный результат), «Стремления к цели» (неуспокоенность души, метания), «Жертва» (невозможность противиться сложившимся обстоятельствам, что трагично). Американцы восприняли финальные события как «сторонние наблюдатели», комментирующие действия героя: «Поиск (процесс)», «Итог» (не нашел), и, в результате, совершил «Насилие над собой» (собственный выбор). Характерно, что «ассоциативный гештальт» на ИЯ заканчивается группой оценочных реакций («Зря»), а «гештальт» на ПЯ — констатацией факта («Смерть»).

Таким образом, в рамках нашего исследования мы попытались понять «себя» (русских) и «других» (американцев), используя структуру «ассоциативного гештальта» как инструмент интерпретации вербальных ассоциаций, которые опосредуют «образы сознания» реципиентов — читателей художественного текста. Особо отметим, что «гештальтный» подход структурирования ассоциативного материала представляется нам весьма продуктивным не только для исследования процессов смыслового (ассоциативного) восприятия текстов оригинала и перевода, но и языкового сознания реципиентов в целом, так как позволяет учитывать все реакции в поле, в том числе, единичные, отражающие личностные смыслы индивидов и специфику их образного восприятия мира.

Литература

Залевская А.А. О межъязыковом сопоставлении экспериментальных материалов // Функционирование текста в лингвокультурной общности. М., 1978.

Залевская А.А. Межъязыковые сопоставления в психолингвистике. КГУ, Калинин, 1979.

Залевская А.А. Психолингвистическое исследование принципов организации лексикона человека (на материале межъязыкового сопоставления результатов ассоциативных экспериментов). Автореф. дис. …д. филол. наук. Ленинград: ЛГУ. 1980.

Илиева П.С. Психолингвистические особенности восприятия и оценки художественного текста. Дис. …канд. филол. наук. М., 1983.

Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М., 1976.

Караулов Ю.Н. Коробова М.М. Языковая способность в зеркале ассоциативного поля (лонгитюдный эксперимент и интерпретация) // Изв. РАН. Сер. Лит и яз. М., 1993. т.52. № 2.

Караулов Ю.Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть. М., 1999.

Мурзин Л.Н., Штерн А.С. Текст и его восприятие. Свердловск, 1991.

Оганесян Г. Этнопсихологические особенности категоризации языкового сознания (на материале русского и армянского языков): Автореф. дис. … к. филол. наук. М., 1993.

Пацева М.А. К проблеме национально-культурной специфики значения слова: Автореф дис. … к. филол. наук. М., 1991.

РАС — Русский ассоциативный словарь / Ю.Н. Караулов, Ю.А. Сорокин, Е.Ф.Тарасов, Н.В.Уфимцева, Г.А. Черкасова. М., 1994-1998.

Сиротско-Сибирский С.А. Смысловое содержание текста и его отражение в ключевых словах (на материале текстов публицистического стиля). Дис. … канд. филол. наук. Л., 1988.

Сорокин Ю.А., Марковина И.Ю. Национально-культурная специфика художественного текста // Конспект лекций. М., 1989.

Стернин И.А. О некоторых особенностях русского общения // Болгарская русистика. 1992, №2.

Стернин И.А. Коммуникативное поведение в структуре национальной культуры // Этнокультурная специфика языкового сознания. М., 1996.

Стернин И.А., Быкова Г.В. Концепты и лакуны // Языковое сознание: формирование и функционирование / Отв. ред. Н.В.Уфимцева. М., 1998.

Тарасов Е.Ф. Введение // Язык и сознание: парадоксальная рациональность. М., 1993.

Тарасов Е.Ф. Межкультурное общение — новая онтология анализа языкового сознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. М., 1996.

Уфимцева Н.В. Этнический характер, образ себя и языковое сознание русских // Языковое сознание: формирование и функционирование / Отв. ред. Н.В.Уфимцева. М., 1998.

Kearny E. The American way. An introduction to American culture. 1987.

Peabody D., Shmelev A.G. Psychological characteristics of Russians // Europ.j. of social psychology.  Chichter, 1996.Vol. 26, № 3.